Серега точно знал – женятся одни слабаки и дураки, которым главное в жизни – забиться под бабью юбку. И сидеть там, под сатиновым подолом. Иногда выпрыгивать из укрытия с глупым и отважным (“мужским”) видом, притаскивать жене денег и авоськи с едой. Или если вдруг забить гвоздь.
Потом в семье логично появляются дети. Даже если ты сам их не хочешь. Этот вопрос решает только баба. Захотела – нарожала себе многодетность. Мужчина в этом случае должен начать лишь более резво выпрыгивать за питательными авоськами.
А бабе и маткапитал, и пособия, и уважение общественности.
После рождения первенца любая жена снимает остатки человеческого облика и превращается в МАТЬ. Женщина, которая мать, для мужчины потеряна навсегда.
Несчастного кормильца и производителя такая женщина-мать даже из под юбки своей безжалостно изгоняет на мороз. Чтобы он от денежно-авосечного процесса не отвлекался уже никогда.
Баба, надежно обеспечив себя маткапиталом, всегда начинает хотеть искренней и свежей любви от посторонних мужчин. Природа у нее такая. Романтики ей надо, дуновения свежего ветерка на вздымающуюся грудь, горения глаз. Баба выходит на охоту.
Рогатый муж, грустно поигрывая желваками на честном лице, вынужден готовиться к разводу.
В процессе бракоразводного процесса обманутый мужчина получает обязательный инфаркт и издевательские насмешки окружающих.
Неверная жена, легкомысленно похохатывая, кружит в хороводе любовников.
Иного не бывает, поверьте.
Коллеги из автосервиса, пережившие развод, много рассказывали Сереге о подлом поведении женщин, нацелившихся на расставание с мужем.
Этим бабам, которые смотрят уже за другие горизонты, становится на родного мужа плевать. Они – машины, работающие на одну цель: отжать у мужчины все движимое и недвижимое имущество. Оставить супруга в одном исподнем. Причем, в самом негодном исподнем. Годное баба с собой забирает – окна мыть будет или еще чего подтирать.
Детей баба, получившая развод, от отца начинает прятать. Требует от бывшего мужа, зябко кутающегося в негодное исподнее, алиментов. Но дети от папы при этом изолируются. Детям бабья пропаганда вдалбливает всегда одно: папка – зло, папка – козел, мы без него будем жить в безбрежном счастье.
Дети, почувствовавшие вкус алиментов и разгульной атмосферы дома, лишенного мужика, отбиваются от рук. Курят, пьют пиво, матерятся. Папу называют самым-самым обидным матерным словом из всех им известных. Все, Серега. Это уже не твои дети, понимаешь?
А с большой вероятностью и не были никогда твоими! Тест на отцовство ведь не делают сразу в роддомах наших, а зря.
После таких бесед все окружающие девушки казались Сереже акулами. Зубастыми, хитрыми, беспринципными.
И хотя взять с Сереги было особо нечего – в собственности у него лично был только автомобиль “Тойота” 97-го года выпуска – тем не менее представлять жадную бабу, пытающуюся оттяпать у него какое-то имущество было страшновато, но и немного приятно: ишь, тянет свои кривульки к честно мужиком заработанному. И Серега испытывал веселую злость: а фига тебе, не получишь ничего, махинаторша чертова! Уйдешь с тем, с чем и пришла. И он презрительно и сурово щурился. Ишь!
Но при всем при этом Сергей вынужден был признать: баба ему все же была нужна.
В дом тащить ее, конечно же, было чревато – дома мама, а родительница никаких других женщин в квартире своей просто не потерпит.
Проходили уже такое. Двадцатилетний дурак Сережа однажды привел девушку в дом. Был влюблен. Гормоны, возраст, вся эта физиология.
Девушка Маша, избранница, были из деревенских, очень пронырливая и, как говорится, без комплексов. Маму Сереги она сразу стала называть “мать”, выходить к столу в ночнушке, позевывая и почесывая свой объемный зад, начинала проводить шмон по шкафам и холодильникам – искала “чего-нибудь пожрать в этом доме”.
Спала всегда до обеда. Серега просыпался раньше и лежал, изнывал. Хотелось Машу потискать за мягкое или хотя бы завтрака. Лезть к Маше по утрам с нежностями было опасно – она в это время суток была сердита, груба, несдержанна. Могла и в нос зарядить, такое случалось неоднократно. Сереге было очень досадно в такие моменты. Ему казалось, что он Маше дает кров и еду, пусть и купленную мамой, а она ему не дает ничего. Пользуется Серегиной жилплощадью бесплатно. Хотелось даже выпнуть Машу с кровати. Он исподтишка стягивал с нее одеяло: а нече лежать тут, греться за бесплатно.
Половая активность Маши просыпалась ближе к ночи. Она ходила вокруг Сереги лисой, пошло шутила, громко и единолично гоготала над своими шутками. Иногда щипала его за филейную часть. Порою прыгала на Серегу, как крупная и веселая макака. Мама, видя эти щипки, прыжки и ужимки, демонстративно поджимала губы и качала головой. Отводила глаза. Беззвучно шевелила губами. Собиралась к бабке, заказывать отворот.
На учебу Маша ходила редко, чаще оставалась дома или ездила к общажным своим подругам – пить вино и сплетничать.
Ушла Маша от Сереги через три месяца. Мама его тогда как раз готовила большой поход против деревенской приблудившейся нахалки. Но нахалка ушла сама и добровольно. На прощание сказала Сереге только одно: скушный ты, тошный.
Больше Серега отношений не заводил. Женщины испортились, сложно найти среди них что-то достойное. Но хотелось.
Женщина Сереге все же нужна. Не особо, конечно. Так, слегка нужна, самую малость. Сильной-то нужд в бабах сейчас и нет.
Мультиварки вон готовят любое блюдо, стиралки стирают любую одежду.
Продажная любовь, опять же, вон на каждом углу предлагается гражданам. Подождал аванса или у матери немного перехватил – купил себе продажную женщину. Какую хочется, ассортимент широк.
А если, допустим, наследник тебе нужен, то тоже не проблема это сейчас совершенно. Суррогатную мать взял, через девять месяцев ты – самый любимый папочка.
Баба, таким образом, нужна совсем немного.
Но не абы какая, конечно. У Сереге и список требований четкий был составлен.
Она должна быть свежа, как розовый лист. Возраста его первой любови Машки или около того. К тридцати годам все тетки теряют внешнюю привлекательность и упругость. Ходят перестарки эти, киселем своим тридцатилетним в халатах трясут. А зачем старая тетка в доме? Только интерьеры Серегиного хруща поганить. Тетки-ровесницы и вовсе не рассматриваются. Тем уж одной ноздрей землю положено по Конституции начинать нюхать.
Молодая, подтянутая, мордашка румяная, грудь стоит. И чтобы Серега у нее был первый. Только такой кандидатуре он готов дать шанс.
Баба должна быть, безусловно, красива. Страшные бабы – это даже грех в какой-то степени. В нормальных странах, типа Спарты, страшных девочек смело со скалы скатывали, а у нас в стране нет такого обычая. Все через зад у нас в стране потому что. Серега даже сердился на страну из-за этого.
Нормальная женщина должна быть без детей. Брать бабу с детьми – себя не уважать. Что он, ущербный какой, чужих детей на горбу своем нести? Она их наплодила, а он расхлебывай. Воспитывай, показывай положительный пример, содержи – корми, пои, одевай и обувай.
Мудрая природа знает как лучше. Вот, к примеру, лев. Царь зверей. Мудрое животное. Не макака какая. Чужих детенышей пожирает. Во имя собственного генофонда. Серега тоже не на помойке себя нашел, тоже генофонд свой уважает. На кого попало распылять его не собирается.
Баба должна быть умна. Но в меру, конечно, по-женски умеренно умна. Не умнее самого Сереги. Чтобы не увлекалась интеллектуальным доминированием. Но и не дурочка с переулочка. Лично он, Серега, за неумную бабу в компании друзей краснеть не нанимался.
Обеспеченность. Тоже важно. Голодранку в дом он не приведет. Бедная девушка явно будет жить с Серегой только по материальным мотивам. Без уважения к его мужской сути. Без любви к его мужскому стержню. И чем она, побирушка, лучше продажной женщины? Только хуже, потому что обман от нее будет. Пусть будет с небольшим, но стабильным доходом. Чтобы себе на овсянку, колготки и гигиенические принадлежности зарабатывала, закрывала свои нехитрые бабьи потребности полностью.
Жить будут у Сереги. Это стратегически важно – в любой момент можно ей на дверь указывать. Чуть взбрыкнула – Серега на дверь пальцем уже указывает. Чуть лицо сквасила – он уж чемодан ножкой к порогу подпихивает.
Уважала еще чтобы. Рот держала на замке. Дома ждала, встречала у двери. Тапки тащила теплые. Смотрела только на него, любовалась его мужественностью. Чтобы с утра ему правильный заряд давала: “Сергей Валентинович, вы самый лучший мужчина в мире”. И хвостом виляет.
В беседах с подругами (подруг, конечно, быть не должно в идеале, но, так и быть, пусть будет одна, старая и живущая в монастыре) Серегу чтобы называла “сам” и “хозяин”. Еще по имени и отчеству хорошо.
Серега чтобы с ней себя мужчиной чувствовал. Альфой, самцом, вожаком.
Пока ему не встретилась такая женщина, но непременно она где-то на пути к нему, к Сереге. Времени у него еще вагон и тележка, торопиться некуда. Сорок лет – расцвет для мужика, пик карьеры и сексуальности. Подождем.
