Только Тамара Арнольдовна едва загрустит – забор на даче покоситься хочет – Сережа все бросает и несется заборы приколачивать. Только мама всхлипнет – печенка малость шалит – Сережа тут же ей путевку Ессентуки. И все – с удовольствием, с широкой улыбкой на сыновнем лице. Мама Сережина была будто хрустальная салатница, с которой нужно носиться – держать за стеклом в шкафу и не вынимать даже на Новый год. Иначе уже святотатство.
Жила свекровь одна – муж ее, отец Сергея, умер давно. Жила одна и вполне неплохо – работа хорошая – в тепле и интеллигентное общение, жилплощадь уютная, с ремонтом, маленькая красная машина, дача с клумбами и полезной ягодой. Курорты Алтайского края – два раз в год. Театры и концерты. Аквааэробика и йога. Стрижка и педикюры. Живи да радуйся, отдыхай в зрелом возрасте.
У Лиды мама, Зинаида Сидоровна, была чуть попроще. Ей было уж семьдесят – седые букольки, в спине прострелы, ноги то ходят, а то и нет, огород с картофелем и капустой. Баба Зина.
И как-то так и повелось у них изначально: Тамара Арнольдовна – салатница, а мама Лиды – первый помощник молодым.
У Лиды и Сережи имелось двое прекрасных детей – старший Коля, семи лет от роду и младшая Авдотья – дитя трех лет.
С внучатами Зинаида Сидоровна водилась-то чуть не с рождения – дочка Лидка полгода с младенцем покувыркается – и на работу вприпрыжку бежит, должность у нее там хорошая и зарплата стоящая.
Тамара Арнольдовна с внучатами не сидела, конечно. Даже в выходные не брала их – зайдет изредка в гости, пузы внукам пощекочет, конфет выдаст и на педикюры галопом скачет. Не могу, говорит, с детишками кувыркаться – у меня вообще-то служба, процедуры и манипуляции. Я, говорит, давно больная женщина и заслуживаю бережного к себе отношения.
А с приходом страшного вируса, свекровь ушла на удаленную работу. Забаррикадировалась на даче своей и носа уже год оттуда не показывала без лишней нужды – боялась. Продукты и прочее необходимое ей Сережа через день возил. Просовывал сумки через чуть приоткрытую дверь – опасался родительницу заразой иноземной наградить.
Общались сугубо по телефону. Иногда еще через дверь новостями перебрасывались или с праздниками поздравления друг другу кричали.
…Внук Коля был школьник – после уроков его везли к Лидиной маме – кормите обедом, отдыхайте и уроки как-нибудь с дитем корябайте. Мы работаем все, упахиваемся. Вечером забирали Колю домой. Но чаще не забирали – оставляли заночевать у бабы Зины. Очень уж Коля с Авдотьей, когда они вдвоем в одном помещении, дерутся, кричат и хлопоты доставляют.
Мама Лидина внуку Коле всегда счастлива – с пеленок тетешкала, прикипела. Если бы не спина и ноги, то, конечно, была бы еще счастливее. Но и так хорошо – дома визг и смех, блины пекутся, ватрушки стряпаются, уроки долдонятся.
Коля те блины и ватрушки кушает, щеки наедает – смотреть отрадно. Ребеночек ладный, не приморенный. Правда, зять Сережа чуть скандалит порой – раскормили нам ребенка, говорит. Свин лесной он уже с пузом, а не первоклассник. Над Колей в школе все одноклассники покатываются, жиробасиной зовут. Коля на жиробасину расстраивается очень, плачет украдкой. Решайте вопрос, Зинаида Сидоровна, с питанием излишним. Иначе вы и виновны в Колиных страданиях.
Зинаида Сидоровна оправдывается, конечно. Что ж я, говорит, изо рта у мальчонки блины да ватрушки выдирать стану? Да разве ж рука-то поднимется еды ребенка лишить?
И знай себе кулинарничает – Колю обедами обеспечивают.
Зять Сережа, конечно, скандалить продолжали. Иногда Колю на диеты садили строгие – все без толку.
Внучка Авдотья у бабы Зины тоже частый и желанный гость. В детсаду-то несладко – то сопли, то поносы, то педикулезы. Тащат тогда дитя к бабушке – лечите хвори, давайте питье обильное и температуру отслеживайте.
Так вот и жили. То Авдотья тут вертится, то Коля, а то и оба разом фестивали показывают: дерутся и в подвижные игры носятся.
А однажды идиллия пошатнулась – переругались все и разобиделись друг на друга.
Молодые ремонт небольшой затеяли – в субботу обои переклеить в супружеской спальне задумали. Детишек, конечно, к бабе Зине забросить желали, хоть там и опасные блины.
Но разболелась Лидина мама не на шутку – давление высоченное, ходить и стряпать не можется ей. Конфузливо внучат принять отказалась. Не могу, говорит, с внучатами нынче вошкаться – расписалась я, встать с кровать не в силах. Свезите-ка Колю с Авдотьей ко второй бабушке – пусть чуток с ними покувыркается – чай не будни, а выходные дни, не убудет с нее.
А Сережа против выступил, заерепенился. Мамы, говорит, моей не троньте. У нее изоляция и печень шалит. Она, говорит, и так довольно упахивается на службе. А благодаря вашим, Зинаида Сидоровна, капризам и манипуляциям, ремонт наш откладывается. Будем с дочерью вашей жить, как бичи привокзальные – с ободранными обоями. Спасибо сердечное за это! Из-за ваших фокусов все планы наши крахом пошли. Мало того, что Колю нам раскормили, еще и подводите нас так подленько. Тьфу на вас.
Так вот дословно и сказал. И замолчал на сутки – нос воротит и от Лиды. Будто она во всем крайняя.
А Лиде тоже обидно – чего это ремонт с обоями колом встал, если Тамара Арнольдовна отдыхает на изоляции. Вези, говорит, Сережа, детишек к маме своей. Не все, говорит, ей пузы щекотать. Пора и помочь чуток.
Супруг упорствует – детишек везти не желает, кукиши супруге в лицо тычет. Не тронь мою мать, кричит!
Лида, конечно, свекрови телефонировала исподтишка – принимайте, Тамара Арнольдовна, любимых внучат. Денек вам они одиночество поскрашивают, а после заберем. Поимейте уже хоть грамм совести.
А Арнольдовна, конечно, отлуп Лиде полный дала. Привезете, кричит, Колю и Авдотью – я дверей не открою, заразы опасаюсь, из дому с год не высовываюсь.
Так все и разлаялись.
И не общались целый месяц. Зинаида Сидоровна, правда, немного отдохнула, в себя пришла, хоть и тягостно ей без внучат было – прикипела к ним да и Лидку жаль было.
