Любимый муж не живет с нами. Живет при хворой маме. Как справиться одной?

Любимый муж не живет с нами. Живет при хворой маме. Как справиться одной? post thumbnail image

Имелся у Люси прекрасный муж Николай. И в браке состояли они уже четыре счастливейших года. Отношения меж супругами царили стабильные, основанные на доверии и взаимной любви. О таких отношениях многие одинокие девицы вздыхают и поглядывают себе мечтательно в звездное небо.

– За тебя, Люсьен, – говорил муж Коля с обожанием в день свадьбы, – кого хошь на мелкие клочья разорву. Пусть только гад какой неуважительно на твою личность скосорожится. Сразу тут и карачун ему настанет!

И играл желваками, и морщил лоб, и делал безжалостные глаза убийцы. Люсе было страшно на такую мимику глядеть, но и волнительно. Женщины каменную стену обожают.

Осложняло безоблачную семейную жизнь лишь одно обстоятельство – супруг Николай временно проживал не с дорогой Люсьен на жилплощади, а в родовом своем гнезде – доме маменьки. Маменька, Анна Лукинична, была женщиной пожилой – семидесятилетие справила на днях. Здоровья, разумеется, уже очень неважного. А потому нуждалась родительница в помощи и заботе близкого. А сын Коля – это и был тот самый близкий человек.

Жила хворая Анна Лукинична далече: тридцать часов на поезде – в душном плацкарте – до нее вон трясись. А потом еще на телеге полдня подпрыгивай – в глухой аул Крюкино катись. Не наездишься тут шибко.

И вот Коля – волею судеб – проживал в этом живописном Крюкино уж третий кряду год. Как Анна Лукинична занедужила – так сразу и выехал он с сыновней поддержкой. И такой прекрасный поступок, согласитесь, большая отрада для старушки-матери.

Выехал и на прощание крепко Люсю в уста поцеловал:

– Храни, – сказал строго, – мне незапятнанную верность. И помолись за мать нашу.

И отбыл.

А Люся, понятное дело, все это время ожидала его назад, в брачные пенаты. Ждала не одна, а с любимыми чадами – старшим сыном Цезарем и дочерью Николеттой. И еще с небольшой заветной беременностью под сердечком.

Николетте – два годика. Ребенок долгожданный и любимый у них с Колей. И жалко этого ребенка было до слез! Отцовские теплые глаза видела она, Николетта, лишь единожды за свою недолгую пока жизнь.

А так все больше по телефонной связи у них общение строилось.

– Матрена моя, – кричал в трубку папа Коля, – мамку за меня целуй! Кашу ешь! Расти большой!

И Цезарю тоже кричал:

– За мамкой, – неслось из глубин Крюкино, – присматривай, джигит! Больно уж она у нас из себя хороша! Небось, губы на работу помадами мажет? Спрошу с тебя, коли выкрадут мамку-то! Ох, и спрошу!

Люся слушала эти отеческие наставление и рыдать ей хотелось – от умиления и любви. Счастье есть! Но и больно, конечно, было – детки без бати растут, а сама она – без ласковых рук. Плакала много.

… А как уж все противились браку ее с Николаем! Как уж в голос ревели! И родители ревели, и сестра, и двоюродная тетка.

– Урка он, – хором кричали они ей, – уркаган и есть. Десять лет по шконкам провалялся. Чистая урка и есть! На морду вона его глянь – все там по Ч. Ломброзо расписано. Окстись, Люська наша разнесчастная! Беги от него гигантскими скачками! Он вон и работать не приучен вовсе! Привыкши он, Колька, на шеях доверчивых дам сидеть!

А Люся плюнула на фантазии Ч. Ломброзо и замуж преспокойно за Колю пошла. И не пожалела об этом шаге ни дня.

Но вот занедужила маменька… И Николай поехал долг отдавать. Работать, конечно, совсем не мог. В Крюкино у него одна работа – Анну Лукиничну сторожить. И все денежное содержание на плечи Люси легло: то Николаю на новые онучи, то детям на питание, то свекрови на редчайший целебный препарат.

Анна Лукинична, слушая про Люсины материальные сложности, жевала в трубку нижнюю губу:

– Чай, ты, Люська, Сызаря своего от чужого мужчины прижила. Колька тебя с довеском взял в жены законные. И содержать Сызаря твово вовсе не обязанный. А крошке он в прошлом месяце тышшу на пинетки переводил. Неужто, профукала все деньги бесполезно? На помады?!

А Николай на заднем фоне тоже комментировал:

– А в позапрошлом куль картофеля от нас вывезли!

Куль и правда вывезли. Приехали навестить – посмотреть в родные глаза и с Николеттой семью ознакомить. Поездка та не особенно тепло закончилась. Анна Лукинична – ввиду тяжелого состояния здоровья – капризничала излишне. И даже за порог их почти сразу выставила – к телеге, прокричала, кагалом своим ступайте. Нече мне тут гряды топтать и спать по ночам не давать криками. Много вас тут таких шатается – с помадами и детьми. Кольке и житья от вас никакого! Едва успеваю веником разгонять! Со всех сторон ползут – то из Мурманска, то из Дербенту!

Только телефонные звонки им и остались.

– Когда, – рыдала Люся в телефонную трубку все чаще, – когда уж ты вернешься к любимой своей семье? Я устала одна лямку тянуть и без ласк мужа мыкаться. Кручусь так, будто одинокая женщина. Николетта вон давеча ветрянку перенесла. А сейчас с насморком кашляет. А Цезарь, охламон такой, школьные штаны теряет третий раз за год. Секретик наш вон еще под сердцем скоро отвлечет меня от зарабатывания денежек. Привяжет к колыбели. Возвращайся, муж мой любимый! Истосковались!

А Коля в ответ грустит.

– Я бы, – плакал, – птицей к вам сейчас полетел. Быстрокрылым стрижом иглохвостым! Люблю тебя до одури! Но маменька хворает все сильнее. Ни на миг от ее одра отлучиться не могу!

– Так с маменькой перебирайтесь! Буду самолично за ней уход обеспечивать!

– Э, нет! Маменька душевно к просторам Крюкино привязана. И без него жить попросту не сможет – сразу к праотцам от тоски отправится. Наберись, Люсьен, женского терпения. Помни, что где-то и я в любви к тебе захожусь. Все ручки твои вспоминаю и глазоньки. И верность храни. Детей целуй и хвост пистолетом.

Так вот и живут. Николетта, конечно, родного папку помнит смутно. Батями называет прохожих мужчин. Сын Цезарь от рук отбивается – не только штаны, но и куртки с шапками теряет чуть не ежедневно. Дитя под сердцем пинаться уже хочет. Сама Люся вторую уж подработку ищет. Трудное это счастье. Не прогулки под Луной.

Ошибка

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Related Post

Я обожала зятя и кормила его на последние гроши. А он вон чего выкинулЯ обожала зятя и кормила его на последние гроши. А он вон чего выкинул

Гена с Галей поженились студентами второго курса. Сильные их чувства требовали постоянного нахождения рядом. Будто две их родственные души встретились в бескрайнем космосе. И упали в объятия друг друга. Галя

свекровь не помогает с внуком

Свекровь обещала помочь с внучкой, а сама сбежала. Срамотища!Свекровь обещала помочь с внучкой, а сама сбежала. Срамотища!

Вера была обижена на свекровь свою Галину Макаровну. Обида эта была уже несвежей: трехлетней, хорошо настоявшейся. Но остроты своей чувство не утратило, а даже наоборот. Причина для горьких переживаний была

квартирный вопрос

Как квартирный вопрос разрушил одну прекрасную семьюКак квартирный вопрос разрушил одну прекрасную семью

В одной семье, Мишкины их фамилия была, вопрос квартирный крайне удачно разрешался. Хорошо уж так все устраивалось, что жить бы и радоваться. И самим Мишкиным, и маменьке их, Авдотье Борисовне.