В 20-е годы ХХ века советская женщина, гражданка молодой республики, мечтала расстаться со своей неприглядной ролью. А роль ее была проста и незамысловата: подчиненная мужчине баба, ведущая домашнее хозяйство, “тянущая” горстку детей. Забитая мужем, отсталая, никем не уважаемая, почти рабыня на бесконечной “домашней каторге”.
В популярнейшем журнале “Работница”, хоть и политическом рупоре власти, но и вполне полезном женском издании, был однажды даже представлен фотоотчет, который наглядно демонстрировал обычный день женщины, обремененной маленькими детьми и домашним хозяйством. Дети связывают эту женщину по всем конечностям – чем бы ни занималась мать, рядом вьются дети, требующие заботы о себе. Уставшая, она и вечером не может вздохнуть полной грудью – с работы приходит (а то и приползает) супруг.
Женщины, и в этом большую роль играла пресса и всевозможные прочие популяризаторы передовых идей, вовсю стремились вырваться из плена “мужского ига”.
Публикации тех лет зачастую представляли материнство невыносимой обузой. Дети, горшки и церковь пожирали молодых женщин, не давали жить им полноценной жизнью.
Равноправной женщина могла стали лишь при экономической своей независимости. Помимо этого, зарплаты мужа было недостаточно. Женщина должна была вырваться из дома.
Традиционная семья начала трещать по швам. Была упрощена процедура развода, введен институт гражданского брака, легализованы аборты.
Именно в те годы работницы увлеченно вели дискуссии с мужчинами на тему “а может ли быть слесарем женщина?”. Женщины вовсю осваивали мужские профессии, которые были вредными и тяжелыми для них: шпалоукладчицы, сталевары, шахтеры.
Причем, государство, отправляя женщин укладывать шпалы и рисовать стенгазеты, изначально мало было озабочено тем, куда же работница пристроит дите на время своего отсутствия. Этот вопрос поднимется позже.
Советский плакат, 1920 г.
Крестьянки, а их тоже охватило “окультуривание”, были удивлены тем, что, оказывается, и у них имеются права, и они люди, и к ним есть у власти какой-то интерес, и они могут работать не только в семье.
К печи, горшкам, корытам, ребятам женщина была привязана, безусловно, накрепко. Выбраться из лап тяжелого быта и “возни с детьми” советская женщина могла лишь одним путем – стать равной мужчине, начав зарабатывать и играть равную мужчине роль в общественной жизни.
Работающие женщины, как правило, зарабатывали гораздо меньше мужчин. Воспитанием детей, в полном смысле этого слова, женщины, конечно же, возможности заниматься не имели. Задача у них была одна – прокормить потомство, не дать ему помереть с голода.
Советский плакат, 1923 г.
Дети рабочих с рождения жили в грязи, голоде и холоде, часто становились свидетелями нелицеприятных сцен взрослой жизни: драк, пьянства и чего-то еще похуже. У детей рабочих (да и у самих рабочих) не было элементарного – кровати, умывальника, стола для занятий. Дети спали на полу общих для нескольких семей рабочих казарм.
Советский плакат
Крестьянские семьи были также очень бедны. В крестьянском доме, помимо большого количества человек, зимовал и домашний скот. Процветали болезни. Часто не было ни школ, ни больниц.
Смертность детей до года достигала 30%.
Роль отца в воспитании детей не просматривалась вообще. Возникшая проблема “ куда пристроить детей, чтоб пойти работать” рассматривалась только в связке “женщина и дети”. То есть мужчина в решении вопроса не участвовал.
Надежда Крупская, основоположник советской педагогики, была уверена, что воспитывать детей качественно может только лишь государство.
Женщина, которая сейчас активно занята на производстве или в сельском хозяйстве, заботиться о детях полноценно (“разумно”) не сможет никогда. Даже самая заботливая мать не в силах дать того, что потенциально дать государство.
Женщины, и крестьянки, и работницы были сплошь неграмотны, темны и слишком заняты, чтобы дать детям что-то большее, нежели скромные кров и еда. Чему может научить неграмотная баба подрастающее поколение, которому еще и коммунизм предстоит строить? Ничему.
Поэтому роль воспитателя должно брать на себя молодое социалистическое государство. Именно оно сможет взращивать (то есть, и содержать и воспитывать, и образовывать) новых граждан – умных, сильных, здоровых, дисциплинированных, правильно и всесторонне развитых.
Для строительства нового строя нужны были принципиально новые люди. Воспитываться эти новые люди будут сугубо специалистами: сначала в детсаду, потом в школе. Причем, образованию вообще отводилась роль второстепенная. Важнее – воспитание. Школа должна была взять на себя часть семейных функций: содержать (кормить, одевать, обеспечивать необходимым) и учить труду.
Основой воспитания должен был стать коллективный труд. Коллективный труд, с одной стороны, придавливал в маленьком советском гражданине всякие собственнические мотивы, свойственные человеческой натуре вообще, с другой стороны, труд развивал бы общественные инстинкты.
Рядовая советская женщина предвоенных лет много трудилась на заводе, потом шла на какое-нибудь общественное собрание, а далее хотела и могла только одного – спать. Ее дети воспитывались сначала детскими садами, которые начали массово возникать в 30-е годы, а потом и школами.
Практиковались всевозможные детучреждения, дети в которых жили сутками, не мешая родителям (матерям в первую очередь) учиться, трудиться, поднимать народное хозяйство, выполнять планы первых пятилеток.
Открывали “Дома беспризорной матери”. Образцом был такой дом в Москве. Женщины, имеющие маленьких детей и лишенные поддержки семьи, совместно жили в этих домах – вели общий быт, работали в мастерских, получали помощь медиков и воспитателей. Женщины отправлялись в дома прямо из роддома, если их никто не навещал, а выписавшись она вынуждена была пойти жить на улицу. В среднем женщина жила в доме около полугода. За это время ей находили работу с общежитием и ясли для ребенка.
Повсеместно открывались деточаги. Деточаг – это ясли, работающие с 5 утра и до 10 вечера. Матери, чьи дети ходили в деточаги, непременно принимали участие в жизни учреждений, то есть дежурили, убирали, кормили детей-сирот, возрастом менее двух месяцев. Известно, что работницы предлагали увеличить время нахождения младенцев в деточагах, но в этом им отказывали.
Примеры, когда ребенок сутками и неделями проживал в детучреждениях (интернатах, деточагах и т.д.) преподносились как положительные. Убивались сразу два зайца: родители спокойно трудились, посещали слеты, собрания, съезды профсоюзов, рисовали стенгазеты, участвовали в рейдах по проверке кооперативов, а их дети воспитывались в нужном русле.
Планировалось и полное вычленение ребенка из семейного лона. Журнал “Работница” публиковал очерки о будущих коммунах. В этих коммунах граждане жили взрослым гуртом, по пять-шесть человек, без детей. Дети живут в специальных детских помещениях, к родителям отношения фактически не имеют. Даже досуг члены семьи проводят раздельно.
Полного содержания ребенка по итогу государство на себя в полной мере взять не смогло. Но часть воспитательных функций с семьи, конечно же, забрало. Отец, и ранее мало участвующий в жизни детей, более не был авторитетом для потомства. Он не был более ни единственным добытчиком, ни главой семьи. Эту роль – быть авторитетом – брали на себя воспитатели, учителя и пионервожатые.
Простая процедура развода приводила зачастую к тому, что мужчины легко уходили из семьи, бросив женщину и детей без средств к существованию.
К середине 30-х годов семейная политика начала меняться. Власть объяснила изменения тем, что разруха времен Гражданской войны преодолена, жить стало легче и бодрее.
Во-первых, были запрещены аборты. Запрещены сурово, с уголовной ответственностью. Во-вторых, появились алименты, которые при разводе отец должен был платить детям. В-третьих, были увеличены (правда, незначительно) ежемесячные пособия для матерей, пособия для многодетных матерей. От идеи воспитывать детей в коммунах отказались окончательно.
