Дочь Клары Сергеевны, Маргарита, была не замужем. Девке, если что, двадцать восемь уже стукнуло. Еще немного – и оборвется бабий век. И тогда прощай надежда на женское счастье. Выпрыгнет ее Ритка за первого встречного. А может и не выпрыгнет вовсе, а бобылкой жизнь свою промыкает: одинокая старуха с котом.
Вот где горе-то горькое.
В кошмарных снах Клара Сергеевна иногда видела себя, ползущую на коленях за каким-то невзрачным мужичонкой. Мужичонку звали Последняя надежда. Клара во сне ползла униженно и жалобно подвывала: “Спааасиииитель! Блааааагодетеель!”. И поперед себя толкала дочь Риту. Уже старую и некрасивую тетку. А мужичонка этот все ускользал – не хотел бракосочетаться, демонстративно рвал паспорт и отбрыкивался от них.
Просыпалась Клара после таких сновидений с пульсом под сто десять ударов в минуту: не приведи судьба.
Дочь ее была девушкой интересной – с выраженной талией и волосы роскошные. Образования сразу два высших имела. Владела тремя языками иностранными. Разговор поддержать умела на любую тему. Играла на аккордеоне. Не курила и дурных компании не посещала. Золото, а не дочь.
Но – без мужа.
Поклонники у Риты, конечно, случались. Но все какие-то несущественные, захудалые. Не везло в любви Рите. Но с умными и красивыми часто так бывает.
Сначала Клара Сергеевна возлагала большие надежды на поклонника Дмитрия.
С этим Дмитрием дочь встречалась еще студенткой. Парень был опрятный, причесанный, всегда в рубашке. Сморкался в платок, речь грамотная. Вежливый, через слово “позвольте” и “будьте добры”. Семья у него была положительная, какая-то очень религиозная. Приходил по воскресеньям. Чай с сушками пили все вместе, втроем. Много беседовали о жизни. Клара уж и сватов ждала со дня на день. А Дмитрий взял и номер отчебучил – в монастырь сбежал. Спрятался в каком-то дальнем селе и сидит там по сегодняшний день.
Хоть бы намекнул, пустомеля, что жениться не хочет, а на духовность курс держит. Они бы тогда этими сушками и разговорами не мучались, времени бы впустую на Дмитрия не профукивали. Досадно было.
После казуса с монастырем стал хаживать поклонник Василий. Этот кавалер был с деревни родом – нос картошкой, сам чуть не в лаптях, солома на зипун налипла. Говорил “салофан” и “вдругорядь”. Работа у Васи была какая-то физическая, без интеллигентности. Но мужчина внешне приятный – здоровый будто лось и глаза васильковые. Красавец. И как человек замечательный. От Василия Рита, правда, со временем сама откоснулась. Из разных миров мы, из разных социальных пластов вышедши. На одном единении тел, говорит, долго не протянешь – однажды и о Кафке поговорить приспичит.
Последним почитателем был мужчина Петя. С виду нормальный: с жилплощадью, усики интеллигентные, очки. Преподаватель ВУЗа. Про Кафку много знал. Но позже выяснилось – подонок. Алиментщик многократный и все еще на ком-то женатый. Пудрил Ритке мозг почти год. Еле отвадили этого преподавателя.
Вот и вся вереница.
Сейчас же Рита была и вовсе одна. С работы домой бежит, из дома на работу несется. Дома в часы досуга на софе все лежит – читает литературу или по “Культуре” передачи смотрит. Вид блаженный, будто и не женщина она, у которой бабий век кукует.
Клара Сергеевна на все это смотрела и плакала горькими слезами. Сама-то она в дочкином возрасте первого ребенка в первый класс уже вела, а второго под сердцем грела. С мужем жила, за свекровью ходила. Женское счастье в полный рост имела.
А эта… Будто подросток легкомысленный. И не чешется ведь. Будто и не ей локти потом кусать, с котом в обнимку из темного окна выглядывать.
А все равно, маменька, говорит Рита. Какая мне есть печаль? Ну, не встречу принца. И не выйду замуж через ЗАГС. Так и пусть его! К тридцати пяти малютку рожу, воспитывать станем сообща. Работа у меня, говорит, хорошая. Обеспечу сама малютку-то. Проживем, говорит, и страдать не о чем.
И дальше книги мусолить.
Клара, конечно, переживает. Хочется, чтобы и у нее, у Риты, было семейное счастье – супруг и ребятишки. Чтобы этот супруг ее берег, уважал, жизнь облегчал. Чтобы как у людей и внучата толклись. Тогда и ей, Кларе Сергеевне, помирать будет не так страшно.
Соседки вот еще вязались. Тоже докука от них. А чего, говорят, Клара Сергеевна, Маргарита-то у тебя еще замуж не выскочила? На печи сидит, небось, принца ждет? Ну-ну, говорят, пусть ждет. Это вся молодежь сейчас такая – нерешительная и глупая. Сидят и все инфантов себе фантазируют. Да и мужик пошел нынче не лучше – перебирают девок, красавиц неземных ищут с титьками искусственными. Вымрем скоро все с такой молодежью.
Кларе Сергеевне это было слушать обидно. Это что же, Рита ее разве не красавица? И вообще, какое им дело, ехиднам обветшалым? Захотим и выйдем замуж, и ехидн не спросим.
Но все равно было не по себе. Как-то душа не на месте. И Рита на диване даже раздражала: ишь, лежит, инфантов ждет. Тридцать лет на носу.
Раньше-то проще все было – в восемнадцать лет замуж пробкой выскочила, детей скоренько наплодила, а потом уж притираетесь с супругом, знакомитесь поближе. Совместно тянете лямку семейной жизни. Про разводы никто и не думал. Это вот и у Клары Сергеевны так все случилось.
А совсем в старые-то времена родители женихов и невест сами выбирали для кровинок. С высоты, так сказать, жизненного опыта. И ошибались крайне редко.
И решила Клара Сергеевна дочке Рите помочь – найти ей спутника жизни собственноручно. Еще и спасибо ей Рита скажет однажды.
