Глаша в живописном селе Кукуево родилась. Это не глухое село, а вполне передовое – со свинарником, средней школой и клубом для культурного досуга населения. И прожила в селе целых восемнадцать лет. Обучена была и свинкам корытным еды задать, и подоить козу.
Но грезила все эти годы об ином – чтобы город большой и огнями весь переливается. И трамваи еще звенят. А все дамы на каблуках цокают. И кавалеры дверцы машин для этих дам приветливо распахивают. Садись, мол, зазноба моя, едемте в театры. Или – пожалте, мадамочка, вот вам еще одно эскимо на палочке. Кушайте с аппетитом. А то и поберегите себя – закутайтесь лучше в пледы.
И Глаша в город перебралась. Хотела в саму Москву перебраться, но постеснялась. Все же столица. И поехала себе в областной центр. Там тоже трамваи есть. И театры, и оперы-балеты.
Устроилась на завод, комнату получила. Живи, казалось бы и захлебывайся от новых впечатлений. И Глаша была в те времена поистине счастливым человеком. Но и не полностью – захотелось ей однажды настоящей любви. Как любой молодой и цветущей девушке без мужа.
И встреча заветная ждать себя не заставила. Был теплый май и чувства у всех людей стали пронзительными и яркими. Случается такой весенний прелестный период в природе.
И познакомился с Глашей на бульваре чудесный юноша по имени Петр. Этот Петр шел по бульвару и симпатично всем окружающим улыбался. И даже подпрыгивал от молодости и энергии.
А пахло всюду черемухой аж до слез.
И Глаше этот юноша тоже широко улыбнулся. Будто она его старая и самая дорогая знакомая.
А Глаша сама в легком платье и босоножках. Конечно, чувство обоюдное с первого взгляда промеж них и промелькнуло.
У Пети лоб высокий, а подбородок – маленький. И кудряшки надо лбом мягонькие торчат. Похож на козленка трогательного, двух месяцев от роду. Был у Глаши когда-то такой вот милый козленок. Ромео имел кличку. Все скакал да скакал, радовался жизни – пока не вырос.
Сразу выяснилось, что Петр с родителями в квартире о четыре просторные комнаты проживает. Знает композиторов и в метро постоянно читает литературу. Студент по роду занятий.
И все ей стихи собственного сочинения декламировал. Глаза прикроет и бормочет, бормочет поэтическое. А Глаша слушает, а сама на кудри любуется. Чистый Ромео! И тихо так удивляется про себя – как столько слов в башке держит этот милый Петя?!
А из кармана его пиджака книжица замусоленная виднеется.
– Интеллигент я чистопородный, – Петя ей меж поэзии все признается, – в пятом поколении таким уродился. Без книги не мыслю существования. Читаю запоем.
И весь день, и весь вечер они гуляли красивой парочкой. Стихи лились без продыху. Черемухой пахло.
И Глаша тоже решила в грязь лицом не падать напоследок, а выдать себя за голубою и редкую кровь. Не будешь же Пете про передовое село с клубом рассказывать? Стыдно это и совсем не романтично. Вдруг он, Петя, про село услышав, сбежит испуганно. Подумает в своей голове: “А зачем бы это мне, интеллигенту в пятом колене, колхозниц всяких обожать? Она, колхозница, пожалуй, и читает-то по слогам. И культуре не обучена. Только коз пасла и землю мотыжила! ”.
Нет уж!
– А я, – Глаша на прощание Пете тогда заявила с легкой улыбкой, – сама-то дочь профессора Козоблюдова. Есть такой профессор, очень уж известный. Не слыхали о нем? Нет?! Это очень удивительно, что не слыхали. На каждом углу только и говорят: “Козоблюдов то, Козоблюдов это…”. И всю свою жизнь прожила я в книжной пыли и на дачах с мезонинами. Всюду арфы, пенсне, фолианты и прочие монографии. И все время к нам интересные люди косяком перлись – то главврачи, то писатели именитые. Стихи свои читали и музыку музицировали. Интеллигентное сообщество. Прям спасу от них не было – шли буквально без устали. Маменька иногда и пущать на порог не хотела – топчут и жрут многовато. А папенька, профессор Козоблюдов, всех пускал – ему сообщество необходимо. И я в этом соусе варилась, понимаете, с самого сызмальству. Впитывала воспитание, так сказать. А родной прапрадед мой – тот и вовсе из графьев! Если вот вы, Петя, внимательно присмотритесь – увидите мою тонюсенькую лодыжку. Это в прапрадеда она такая.
И Петя любовался на лодыжку и ахал. И в восторге страшном был. Кудряшки надо лбом приподнимал и шептал все:“формидабль, какой же это формидабль…”.
А потом еще долго умолял подарить встречу – через неделю и на том же месте. “Приходите, заклинаю, приходите! А коли не придете, то сердце мне разобьет вдрызг. Тут я и помру, на бульваре – молодой и еще полный юношеских стремлений. Помилуйте, Глафира! Пощадите юную мою судьбу!”.
И Глаша домой сначала пришла счастливейшей девушкой. А потом расстроилась до слез – чего это она, дурища, наплела Пете! Отчего же язык ее без костей! Профессор Козоблюдов! Арфы! Графья!
Тьфу!
И всю неделю Глаша плакала да печалилась. Дурища! Редкостная дурища! Вот узнает Петя про село ее с фермой и отречется от любви. Скрыть-то не выйдет! Сплюнет под ноги и уйдет обманутый. Или не сплюнет – все же интеллигент потомственный. Просто рукой взмахнет обреченно и рухнет замертво. Полуживыми губами только про “формидаблю” свою мемекнет.
И пошла Глаша еле живая на ту встречу. Но бульвар в этот раз не цвел, а дождем залился. Сыро да ветер гуляет. И люди все некрасивые, по лужам неуклюже скачут.
А на условленном месте Петя стоит. И тоже почему-то еле живой. Подбородком дрожит. Кудри мокрые на лоб приклеены. Книжка за пазухой торчит – раскисшая.
И вот Петя весь трясется и какое-то признание роковое сделать хочет. Небось, замуж звать. И Глаша его останавливает с большим трудом:
– Погоди-ка, – говорит, – милый мой Петя. Не спеши с предложениями руки и сердца. Выслушай мою исповедь изначально! Как бы не пожалеть тебе о брачном этом предложении! Слово-то – оно не воробей, не пташка!
– Сначала я, – Петя ей отвечает, – исповедь свою выскажу. А ты уж решай. Я про интеллигенцию пошутил тогда вам очень глупо. Сам я на обходчика обучаюсь, хоть и без стихов жить не умею. А батя мой – в сантехниках всю жизнь. А маменька – безграмотная портниха. Квартира у нас хоть и в четыре просторные комнаты, но коммунального типа. В раннем детстве я и вовсе в селе Кукуево проживал. Коз там все пас. Потом уехали мы семьей в большой город за лучшей жизнью. И если я вам, графьям Козодоевым, не по рангу, то я и пойму. Хоть это и разобьет мне все сердце.
… Через три месяца поженились Глаша с Петей. И очень весело на свадьбе у них было. Первую неделю в городе гуляли, а потом в родное всем Кукуево поехали – и там еще отпраздновали широко.
