Вера с Васей повод как-то праздновали – ситцевая свадьба у них наступила. Придумали программу культурную на вечер: посетили общепит, а потом кинотеатр “Буревестник”. И все за руки нежно держались. Вера фильм и не смотрела даже, а лишь свое думала. “А отлично, однако, – думала Вера, – что имеется у меня такой замечательный супруг. И как уж уютно мы с ним поживаем. И жить нам еще лет писят совместно. И каждый день – неописуемый восторг”.
А сама Вера – еще совсем студентка. Щеки у нее румяные, а глаза такие, какие только у оленят бывают новорожденных. А Вася – тот постарше чуток. Но тоже свежий человек.
И домой они к ночи ближе вернулись. А Вера всякое предвкушала. Вот наденет она розовый пеньюар. Из колючего гипюру. И тапки с помпонами из кроличьего меха. И выйдет к Васе натуральной дивой. И супруг газету в сторону отложит, очки снимет и скажет что-нибудь волнующее. “Ах, котик, – скажет Вася, – какой же ты нынче сногсшибательный у меня”. А далее – ураган чувств. Годовщина все же. Как ее отметишь – так и до следующей годовщины жить будешь.
И вот Вера пеньюар надела, по носу пудрой прошлась, на тапках помпоны распушила. Ах, какой котик! И вышла звездой в залу – супруга восторгать.
А Вася сидит и телевизор глядит увлеченно. Концерт ему показывают с веселыми песнями. На экране тетка неодетая скачет, в микрофон хрипловато шепчет. Довольно неприятная тетка – с точки зрения Веры. На кондукторшу из трамвая похожа. А супруг смотрит на певицу и глаз не отводит ни на сантиметр.
– Вася, – Вера из угла зовет, – выключай немедля телевидение! Тут я пришла. Вся в розовом и пушистом. Ау, Василий. Ау.
А Вася бегло этак на Веру глянул. И опять на тетку в экране уставился.
– Ах, котик, – рассеянно так потом говорит, – обожди-ка немного. Тут певица Суламифь выступает. Досмотрю и будет тебе ураган.
И очки протер – чтобы лучше ему на Суламифь любоваться.
А Вера как оскорбится вдруг! Как подскочит к Васе. Это что же получается?! Стоит, получается, законная перед тобой жена. Молодая и в гипюре розового отливу. Гипюр этот ей чешется. И спать уж пора – полночь кукушка пробила давно. А супруг на абсолютно постороннюю женщину любуется. И ведь даже не смущается, подлец. Любуется и рот открыл корытом. “Нонсенс, – Вера про себя подумала, – это все какой-то чудовищный нонсенс”.
А потом пеньюар запахнула и выключила телевидение это к чертям собачьим. Прямо вот шнур из розетки с самым мясом дернула. А Вася всполошился. И вновь концерт включил. И волосы у него торчком сделались.
– Нашел на что глаза таращить, негодяй, – Вера ему в спину кричит, – при молодой супруге! И не совестно ни грамму! А я ее, певички этой, в миллиард раз лучше!
А Вася тут изумляется искренне.
– Ты, Вера, взаправду так думаешь? – спрашивает он удивленным голосом.
Вера замерла аж. И даже про скорый развод у нее крамольная мысль пробежала. Это как же – у родной жены подобные вопросы выспрашивать? Да в уме ли он?
– Взаправду думаешь, что лучше ты, – Вася свое продолжает, – лучше вот этой популярной певицы Суламифи?
И снова очки протирает. И вид у него такой недоуменный. А Вера, конечно, зарыдала от обиды.
– А знаешь, Вася, – сквозь слезы супругу говорит, – эта женщина – которая поет – она ведь, если глубоко разобраться, ничего ровным счетом в жизни не добилась. Ей вон за тридцать годов на вид. Или даже за пятьдесят. Семьи, небось, никакой не имеет. И грудь у ей очевидно искусственного происхождения. И ума у Суламифь этой хватило лишь на то, чтобы скакать на публики потребу. Ни профессии серьезной. Ни образования с дипломом. Она, Суламифь твоя, готовить-то хоть умеет?! Лицо вон побелками всякими замазала – будто гейша на чайной церемонии. И это единственное ее достижение. А я, Василий, железной верностью отличаюсь. И на диплом красный шагаю уверенно. Скоро стану молодой специалист. Хозяйка еще довольно хорошая. Подумай-ка теперь: кто из нас лучше. Подумай-ка.
И ушла дальше рыдать в ванную комнату. Вот так празднование и завершилось у них. Слезы да обида на душе. А главное – Вася будто и не понял своей вопиющей неправоты. Будто бы и не согласен он окончательно, что Вера гораздо всех лучше. Будто бы сомневается даже в таком факте.
Помирились они со временем, конечно. Но осадочек-то у Веры нехороший остался. Ишь, не лучше она. Ишь.
