Оля более всего на свете мечтала выйти замуж за достойного мужчину. Такого – чтобы любил до безумия и обеспечивал. Павел, бывший ее супруг, оказался человеком неважным – дрался и денег в дом не носил.
Дети Оли проходимца тоже очень осуждали, хоть и были совсем еще юными. Сыну Петруше вот едва шесть стукнуло, дочурке Паулине – четыре. Маленькому Посейдону и восьми месяцев нет, а при одном лишь упоминании имени Павла очень уж дитя в крике заходилось.
Поженились Оля с Павлом после института. По большой любви сошлись. Жить отправились к маме невесты, Тамаре Федоровне. У мамы этой имелась в собственности полноценная двушка. И там все с большим комфортом разместились. А вскоре и Петруша, старшенький наследник, народился. И нормальная ведь семья была. Тамара Федоровна голову, конечно, от любви сразу напрочь потеряла. Так и заявила. Знаешь, Оля. Правду люди говорят: детей-то любишь, а внуков – еще больше. И пяточки Петруше все целовала.
Потом супруг Павел почему-то испортился. Начал быть дерзким, работал лишь изредка. Далее и вовсе драки учинять начал. То Олю гоняет по двушке, а то и саму Тамару Федоровну. Безобразие, конечно. Никто и не спорит. А и не выгонишь. Помирятся и Оля пластинку свою заводит. А не гоните-ка, мама, мужа законного, не лишайте Петрушу отца родимого. И плачет-рыдает. И снова все прекрасно живут. Тем более, что и Паулина вскоре на белый свет попросилась. И уже двое детей нуждались в папке.
Тамара Федоровна терпение поимела. Хоть уже и пяточек никому не целовала. Но забрала к себе внука Петрушу на диван и сильно не ерепенилась. Шепотом лишь намекала, что пора уж отдельным домом молодым зажить. Пора уж и самостоятельности хоть чуть проявить. А Павел в одночасье не выдержал этого давления и банально сбежал из семьи. Дозуделась Тамара Федоровна. Спасибо ей огромное.Что с Олей тогда творилось! Чуть жизнь себе не прервала – дети только и удержали. Павел-то оказался подлец и ушел не в закаты, а к прекрасной разлучнице. Такая проза жизни очень по женской самооценке хлещет.
И Оля туда же. Чуть отгоревала, так и начала яркие романы крутить. Как вечер, так и бежит за порог. А глаза блестят сиянием. Не зря сияли – вскоре и Посейдон дал о себе знать: получите тринадцать недель.
Драма, конечно, наблюдалась. Тамара Федоровна натурально волосы на себе рвала до проплешин. Покоя, кричала, хочу. Какао одна пить мечтаю в собственной кухне. И фильм какой хороший в тишине смотреть. И кордебалета вашего не видеть. Про любовь к внукам вовсе теперь ни гу-гу. И Олю очень стыдила. Не покинешь ты, дочь, пенаты, говорила. Чую, до могилы моей гужеваться на жилплощади станете. А я устала и просвету не вижу.
Но Паулину все же к себе на диван забрала. И вот как-то они пока живут. Тамара Федоровна, конечно, ежедневно напоминает, что она хозяйка тут. И запрещает рисунки Петрушины на холодильник клеить. И на кухню Олю совсем не пускает – сама горшками гремит, обеды и ужины варганит. Обживетесь, говорит, тут, понравится. И вообще тогда уж не выставишь табор этот ваш за порог. Неси-ка, Петруша, художества к мамке в светелку. Пусть Посейдон любуется.
А Оля с прогнозом не согласна. И так просто от счастья не отказывается. Опять романы крутить хочет. Тридцати мне еще, говорит, нет. Сейчас вот Посейдон чуть возмужает, ходить самостоятельно начнет, так и займусь вопросом. Еще вполне могу я семью создать, совместного младенца с порядочным мужчиной родить. Молитесь, мама, чтобы жених меня подкараулил в счастливый час. Очень уж у меня на супружество затикало.
И Тамара Федоровна, конечно, много молится. А что ей еще делать?
Ошибка
