Гена никак не мог осмыслить с ним произошедшее. Он, нормальный и востребованный мужчина, угодил в страшную западню – женился и родил детей с недостойной бабой. Троих детей аж родил! Повязал себя по всем конечностям. И любви же промеж них с супругой не было вовсе. И светлых дней по пальцам одной руки пересчитать. А теперь с него трясут алименты и грозят квартиру делить. Вляпался.
…С женой Верой они прожили шесть лет. Прожили прискорбно. Не жили, а только мучились. Скандалы, претензии, крики и оскорбления круглосуточно. Вера в день окончания медового месяца начала звать его только каталонским ослом, а он ее лахудрой. То есть, закваска брака уже с изъяном изначальная.
Вера – женщина откровенно зряшная. Хозяйка крайне посредственная, мать равнодушная, как жена – мороженая сельдь. Но он как-то прожил с ней шесть лет и даже угораздился в многодетные отцы попасть.
Как? Да очень просто! Скажите спасибо колдовским манипуляциям супруги. Спакостила Вера какой-то хитроумный над ним приворот. Сомнений у Гены в этом не имелось ни малейших. Ведь внешность у жены – мышиная. Мимо пройдешь и не заметишь такую женщину. И характер стервозный. А вот умудрилась же она Геннадия к рукам прибрать: окрутить, оженить и навесить на него свое многочисленное потомство. Видать, приворот тот был сильнейший. Профессиональный.
Родители ему, как Веру увидели, сразу хором заявили – невеста эта пустяшная. И из семьи она нежелательной – батя ейный, Кошкин Васька, пил будто проклятый. Пил до самого делирия. И помер молодым. Сделала она на тебя, сыну. На фотокарточку сделано было. Болеть будешь и страдать от семейной жизни. Может и хуже чего с тобой даже приключится. Пока не поздно к бабке Егорихе бежать тебе надо – ворожейство Кошкиных с себя отскабливать. Благословения на брак своего не даем категорически.
Мать даже разболелась тогда не на шутку. А Гена не прислушался к родительскому слову – у Веры-то под сердцем наследник заворочался и самому уж ему надоело в холостяках слоняться. Тридцать пять лет – не школьник уж давно, определятся надо.
После первенца явилось прозрение. Прямо на шкуре своей приворот Гена почуял. Первый симптом – слабость тела и духа.
Пообщался со знающими людьми. Те авторитетно подтвердили – натуральный приворот, Геннадий, имеет здесь место быть. На куклу Вуду супруга вам обстряпала. Скоро мучения начнутся истинные. Похудеете и амебой станете бессловесной. Ждите.
И правда. Начал Гена чудовищно истязаться и амебой делаться. Пропало у него любое желание шевеления совершать. Хотелось только на диване сидеть и пульт от телевидения в руке жамкать. Не похудел, правда – тут свезло ему. Но работу потерял на такой упаднической волне. И не трудился аж целых два года – не мог физически. Такой силы потустороннее влияние душило.
И отношения у них в семейной жизни стали еще гаже. Вера в сущую фурию превратилась! Бегает по квартире, первенцем трясет, требует содержания и помощи по дому. Потискай, говорит, младенчика, пока я в душ сбегаю. Вторую неделю без душа мыкаюсь. А Гена на все это смотрит туманными глазами и грустит отчаянно. Тоскливо ему и в сон все время клонит.
А Вера уже в драки прыгает и даже из дома грозится уйти – к маме. Это бесы в ней буйствуют. А Гена все же не хотел такого радикального сюжета. Суета сует подобные уходы супруги – квартиру вон как-то делить надо будет, куда-то съезжать, бабу новую изыскивать. А он-то еще и привороженный на всю голову. И потому сил маловато на какие-либо шевеления.
Примирились кое-как.
Завели, конечно, второго наследника – пытались сохранить ячейку семейную. Любви не зародилось по-прежнему. Но лямку-то тянуть надо. Гена на работу как-то выгребся. Хоть и с отвращением, и с припаданием на левую ногу. Но не пойти – себе дороже. Вера дома поедом ела.
А на работе женщины роятся. И все на него порочно смотрят. На сближения кивают и подмигивают кокетливо.
За Геннадием ранее, до вероломного приворота, такая женщина пороги обивала. Залюбуешься. С грудью третьего размера и модель из себя – роста высоченного, шея в полметра. С приличным заработком и отменными душевными качествами. Готовила разносолы. В доме у нее царила музейная чистота. И она, женщина эта, бегала за Геннадием и кидала к его ногам свое женское естество. Преследовала, можно сказать. Домогалась, но и морду чуток воротила – чисто этак по-женски. Ухаживаний всяких там выпрашивала и немного денежных вложений в досуг совместный. Говорила, мол, добейся меня сперва. Завоюй. Потом и в ухо посопишь.
А Гена такое не уважал. Ишь – вложений ей. И клоуном к ней он не нанимался развлечения выдумывать. И гнет приворота тогда уже над ним, конечно, сильно давлел. Поэтому модель осталась с носом, а он отдал руку Вере. Она не требовала, чтобы Гена Петрушкой перед ней раскорячивался и оклад на глупости транжирил. Вера тогда лишь загадочно улыбалась и кулебяками слегка горелыми угощала. Ночевать еще оставляла, конечно, постоянно. Слушалась во всем. Назвала господином и залеточкой своим. Так и сошлись.
Понятно, что Вера – тьфу, а не достойный выбор. Но колдовство еще и не так людей в бараний рог скручивает и глаза им застит.
Теперь же на службе за ним стала ухлестывать одинокая женщина Люба Козюлиха. Тоже, конечно, из бывших моделей. Фигуристая и очень смелая дамочка. Гену на шестнадцать лет старше, но внешне это никому незаметно. И Гена тоже к Любе ощутил прилив безумной страсти. И они варились в огне желания целый месяц. Но потом его долбанул приворот – взыграла у Геннадия мужская слабость. И он даже руки на себя накладывать хотел, но передумал.
Пообщался, конечно, со знающими людьми. Те выслушали и заявили. Эээ, Геннадий. А ты чего вообще ожидал-то? Сделано вон на тебя качественно. Удивительно, что ты вообще еще небо собой коптишь. Иной бы на твоем месте давно скопытился, а ты ничего – ходишь, в огне вон даже с Козюлихой немного поварился. А она баба-зверь, не каждый так рискнет. Баловень судьбы ты попросту. А слабость – это есть побочка приворотного заговора. У некоторых мужиков вон даже отсыхание происходит на этой почве. Бабы колдуют, чтобы только при них мужик крутился, а на других женщин и посмотреть не смел. Иначе отсыхание.
Гена отсыхания испугался до невроза. С одинокой женщиной Любой Козюлихой срочно завершил любовные отношения. И на жену Веру, змеюку подколодную, вынужденно переключился.
Третьего наследника от испуга завели.
И все бы ничего. Но приворот настроение Гене все равно здорово расшатал. И запил он горькую. От тоски и душевной пустоты запил. Год увлекался зеленым змием. Даже лик Васьки Кошкина к нему являлся иногда – пальцем грозил, на печень свою показывал. А бестолку. Привороженные душевного покоя не имеют. И на службе обстановка все напряженнее становилась. Козюлиха вон еще в кулак хихикала.
А Вера и вовсе будто сбрендила. Бегает по дому – троих ребят в охапке держит, орет будто буйнопомешанная, сковородой ему все по кумполу замахивается. Денег ей дай и помощи по хозяйству окажи. Яблока, орет, паршивого от тебя наследники не видят!
И пить Гене даже по праздникам воспрещает.
А потом Вера и вовсе сбежала. И отпрыски при ней. К маме своей отбыла и на развод подать грозилась. Заварила кашу – наколдовала приворотов, а потом хату делить мечтает и алименты требует.
Хоть и с опозданием большим, но к бабке Егорихе Гена все же засобирался. Пусть-ка пошаманит отворот ему. Лучше уж поздно, чем никогда.
Ошибка
