Хотела наконец-то заполучить положенного ей природой по возрасту – внучонка. Теплого, чуть картавенького, родного. И чтобы глазки у малыша были такие же, как у сына ее Васи: черными и узенькими.
Она уж и имя этому будущему внуку придумала – Борей бы дитя хорошо наречь. В честь ее, Ольги Борисовны, батюшки.
Батюшка был мужчиной сильным и решительным, уважаемым односельчанами, ныне, к сожалению, уже покойным.
И был бы у нее внук Борисик, Боба. Она бы с ним во двор выходила. Вышли вот они во двор, а Боба ее самый ладненький, самый обихоженный. И лопаткой на других детишек смешно замахивается. А Ольга Борисовна счастливо заливается, помогает лопатку крепче держать.
Если же родилась бы вдруг девка, то на крайний случай сгодилась бы и она. Но пусть бы тогда внучка смахивала на саму Ольгу Борисовну: чтобы нравственная по натуре была, домовитая и носик имела уточкой.
Хотя лучше, конечно, парень. Мужик, продолжатель славного рода Штанько.
Но светлым мечтам Ольги Борисовны не получалось воплотиться в жизнь по причине наличия у нее невестки Люси.
С этой Люсей сын Василий был женат уже семь лет.
Срок являлся вполне достаточным для того, чтобы осчастливить Ольгу Борисовну как минимум дважды. У особо шустрых получилось бы уже и трижды осчастливить. Но совместных детей в этом сомнительном брачном союзе не заводилось.
Если быть уж совсем откровенными, вопиющий мезальянс там происходил, а не союз.
Все матери боятся таких невесток, какой была их Люся. Боятся и борются с ними до последнего своего вздоха.
Невестка была старше Василия на целых шесть лет.
Возраст ее сейчас уже неумолимо подкрадывался к тревожной цифре “сорок”.
А эта цифра уже намекала на близких внуков, нежели на своерожденных младенцев. Какие, позвольте, дети на пятом десятке лет? Вот то-то же.
Вася с Люсей, к сожалению, жили все эти годы довольно-таки дружно.
Для себя жили. То на море вот поехали, то в общепит пошли деньги профукивать. Катаются, как сыры в масле! Затолстели оба даже от эгоистичного своего существования.
Ольга Борисовна, стыдно признаться, называла про себя сына с невесткой “тюленями”.
Василий хорошо зарабатывал – купил квартиру в новом доме, машину дорогую.
И поживали они себе такими тюленями – с кровати в новое авто перекатывались да потом обратно.
Но с детьми там не получалось.
У Люси, что характерно, сердце по этому поводу не саднило. И пустое ее чрево в тоске не заходилось. И стыда перед мужем она никакого не испытывала.
Дело в том, что у невестки уже имелся ребенок. Ныне вполне взрослый, прижитый еще в юности невесть от кого. Бастарда звали по-космически красиво – Юрием.
С восемнадцати лет тащила Люська этого Юрия в одно лицо – пока не встретила ее дурачка Васю. И не пересадила ему на шею свою ошибку молодости.
На момент роковой встречи Васи и Люси, приплод Юрий являлся уже подростком – тихим, очкастым, с вечными шахматами подмышкой. Проблем особых он не доставлял, но ведь питался с общего стола, из одежды тоже вырастал быстро.
А Вася – купи! А Вася – обеспечь…
Чужой ребенок, совсем чужой. Отчима называл не папой, а дядей Васей.
Сейчас Юрик уже жил самостоятельно, отрезанный ломоть. Ольга Борисовна с ним контакта не поддерживала, даже на улице не здоровалась – просто посторонние люди они.
Выбивало из колеи иное – сына Васю счастья отцовства невестка вот лишила. И саму Ольгу Борисовну внуками обделяла. Очень больно это все было. Будто в трубу годы бежали: “Репку” даже некому по памяти рассказать.
Заграбастала Люся Василия в свои руки еще почти ребенком. Телком-старшекурсником. И тем самым обеспечила себе судьбу: с рынка, где будущая невестка торговала какими-то жуткими опорками, сразу заехала в уважаемое семейство Ольги Борисовны.
Семья-то ведь у них и правда была очень приличная. Культурная фамилия.
Сама Ольга Борисовна – всю жизнь в педагогике. Сын Вася с высшим образованием ходит.
Устроился в денежную контору, насиживает себе геморрой у компьютера сутками, но платят ему за это вполне достойно.
Сам не курит, за собой убрать приучен, самостоятельный мужчина. Золото, а не сын.
Люся же, мало того, что значительно старше Васи была, еще и по культуре им совсем не подходила. Иной круг общения, другие ценности.
Профессия у Люси была очень простая – проводник поезда. Моталась она на грязных и душных поездах по всяким Усть-Паршивинскам все свои юные годы. На этих поездах и Юрия, небось, прижила себе от какого проезжего шахматиста.
Прижила, с поездками завязала, в бизнесвумены подалась – на рынке обувью торговать.
Обувь, конечно, была у нее вся ужасная – деревянная, неудобная. Ноги потребителя стойко окрашивала в причудливые цвета.
Люся продукцию прямо мешками закупала у какого-то китайского гражданина. И продавала потом втридорога отечественному нищему покупателю.
Дела там, на этом рынке, шли тяжко: холодно, сыро и весь день на ногах.
И китайский гражданин на ломаном русском неприличное Люсе все предлагает.
И покупатели кобенятся. И обувь прямо в руках разваливается.
Нос у Люси вечно красный, сама в пуховике огромном, мужском. Швырчит насморком, ногами замерзшими топотуху с переплясом выделывает. Рядом господа в одних носках несвежих скачут – примеряют товар.
Люська лисой вокруг этих примеряльщиков шныркает, дрянные опорки свои расхваливает, цокает языком, заводит песни про то, как “на ножку вашу отлично село” и “сама пятилетие в такой модельке хожу и сносу ей, модельке, все нет”.
А что делать? Ей Юрия кормить – не так раскорячишься.
С Васей знакомство, собственно, на рыночной картонке и произошло. Он был еще студентом, сам почти не зарабатывал. Жили они тогда не особо вольготно. Но Ольга Борисовна выделила сыну немного наличности – отправила его за сапогами на зиму. Вот эти сапоги и испортили в итоге Васе всю жизнь. И ей, Ольге Борисовне, тоже испортили. Знала бы она, чем дело там обернется – босиком бы Васю оставила.
Сапоги, кстати, оказались никудышными – холодными и нездорово скользкими. Вася в тех сапогах по городу не ходил, а бежал лыжником вольного стиля.
То есть, тогда уже был знак свыше подан – не связывайтесь, люди, с той башмачницей.
Но где там! Не вняли.
Вася на Люсину красную сопатку посмотрел пристально и все – пропал.
На рынок каждый день таскался – с чаем горячим и плюшками. И Юрий даже его не отпугнул.
Год ходил к обувному прилавку, как на службу. Любовался на топотуху и сизый нос любимой. Долюбовался, конечно.
А Люське-то уже тогда тридцатник стукнул! Старуха! Другая постеснялась бы мальчонке мозг запудривать, но не наша Люська. Невооруженным глазом уже определялось, что не девочка перед ними мнется. Уже и мордочка у нее подсъежилась, и фигура поплыла, по-бабьи размазалась. А в глазах начисто нет того молодого блеска, какой у всех фертильных девушек за версту виден.
В зенках Люси отражались лишь бремя бытия и нужда спихнуть это бремя на первого же дурака.
А тут Вася у прилавка удобно замер, ладони под бремя подставил: накладывайте.
Через год сын заявил: женюсь через органы ЗАГСа.
Ольга Борисовна на это ответ давно готовый держала: со старухой на порог хаты не пущу. И проклясть могу.
И даже правда их однажды выставила – Васька тогда привел смущенную Люську с мамой официально знакомить.
Сын тогда оскорбился и с невестой в ночь убрел.
Ольга Борисовна эту семейную передрягу болезненно переживала – Васька ее где-то по конурам ютится, пожилой и хитрой бабой удерживается, от матери отрекается без сожалений.
Тут любой родитель пригорюнится.
Смирилась, конечно. Благословения на женитьбу не дала, но Люську шпынять открыто перестала.
И так вот они и зажили.
Со временем Вася ее выбился в люди – стал хорошие деньги получать. Люське помогал, как дурак. На рынке она более заду не морозила. В павильон перебралась, будто барыня. И продавца себе в помощь взяла.
Наследника сын, конечно, хотел. И они с Люськой даже пытались. Но нет, не получалось – то замершая, а то и внематочная. А сейчас и вовсе никакой беременности давно не случалось.
Вася, как настоящий дурак, заявил, что коли не судьба, то и ладно. Как-то они это переживут. Или малыша усыновят, или успокоятся и просто обождут внуков от Юрия.
Мужику чуть за тридцать всего, а он внучат от пасынка обождет!
Ольгу Борисовну такая толерантная позиция категорически не устраивали. Ишь!
Родных внучат хотелось до ломоты в зубах. Чтобы на батюшку ее были похожи. В их родову, штаньковскую, чтобы пошли. И глазки черные. И лопатка.
И Ольга Борисовна решила не ждать у моря погоды, а добывать внучат, так сказать, собственноручно.
Покопаться вот в биографии Люси. Разворошить осиное гнездо. Растребушить грязное бельецо. Она уже копалась и требушила, конечно, в свое время, но нужно бы тщательнее. У любой женщины на пороге сорокалетия припрятаны целые кучи скелетов в шкафу. Если скелеты обнаружатся жидковатые, неубедительные, то можно и просто слушок пустить: неверна Люся родному супругу. Полюбовник у нее имеется со старых времен – тот самый китайский гражданин с мешками. Давно они шашни межрасовые свои крутят, ох, давно. И весь рынок гудит, уверенный рост рогов Василия наблюдает.
Хорошо навестить еще подругу Зинаиду Ибрагимовну.
Пусть Зинаида расклад на картах сделает – по судьбе ли Люся Ваське, не имел ли место приворот какой.
Профилактически, конечно, заказать небольшую порчу на брак.
Ибрагимовна, говорят, такие штуки проделывает виртуозно – бабы, имеющие порчи на брак от самой Зинаиды, разводиться летят, как мухи на сладкое. И на дележку совместного имущества даже не претендуют – просто срочного разводу требуют, как вот одержимые прямо.
Можно воззвать к Василию и с точки зрения разума. Куковать дневной назойливой кукушкой. Пробовать уговорить его переоформить квартиру и автотранспорт на нее, на Ольгу Борисовну. Не давить, конечно, а тихо куковать. Вносить разлад и сомнения, покачать немного лодку тюленьего налаженного быта.
И последняя мера – свести таки Васю с внучкой Зинаиды Ибрагимовны. С прелестницей Олеськой. Олесе было всего двадцать лет – сущее дитя. Пятки розовые, детские, бедра широченные, румянец полыхает. Таким бы рожать и рожать без остановки, крепить генофонд.
Олеся заканчивала медучилище – с полезнейшей специальностью новая родственница будет.
С парнями никогда не путалась, все при бабушке крутилась – то укольчик, то тонометр подаст. Вежливая.
Рукава Ольги Борисовны были засучены высоко, а сама она настроена решительно.
Внучок Боба день ото дня становился все ближе. Уже ручки тянуть готовился.
Ольга Борисовна присыпки-погремушки выбирать для него любовно начала. И конверт нарядный на выписку закупила. И даже лопатку надежную приобрела. На соседских внуков поглядывала строго: вот Боба-то вам скоро задаст жару.
