У Веры старшая дочь Лидка замуж намылилась.
Заявилась вот буквально вчера с суженым своим на знакомство с родителями. С подсохшим тортом “Захер” в тонких своих ручонках. Заявление, говорит, намедни с женихом подали в местные органы ЗАГСа. Настойчиво желаем молодую семью образовывать. Поздравьте нас, дорогие родичи и младшая сестренка Люся. Целуйте и пожимайте же нам руки. И щеку розовую для поцелуя всем подставила.
Сестренка Люся, конечно, с лобызаниями сразу подскочила – дитя наивное, чего с нее возьмешь. А Вера с мужем Толиком синхронно рты открыли на такое известие. И замерли, будто в “Море волнуется” развлекаются. И было тут от чего рты разинуть: Лидка-то их только-только в колледж платно обучаться пристроена была. Восемнадцать девке едва стукнуло. Едва жизнь, так сказать, сознательная началась. Самый ее зачаток. И вот тебе неожиданность: замуж.
Потом, чуть очухавшись, спрашивают они дочь свою аккуратно:
– А что, – говорят, – за этакая срочность? К чему бы это так спешно отношения фиксировать через государственную инстанцию? Уж не было ли греховодничества меж вами?
– Нет, – горячо их Лидка заверяет, – просто я без него, зазнобы вот этого, что сейчас перед вами сидит и торт “Захер” жрет, жизни дальнейшей вообще себе не вижу. Каждая секунда в разлуке с оным кадром мне мучительна. Я без Петра Кузявкина банальнейшим образом в причитаниях убиваюсь. И непорочная моя душа весенних песен более не поет. Пробоина у меня без него в теле, понимаете? И учеба вот совсем в голову не поступает. Какая учеба, если в человеке пробоина размером с айсберг? Я, пожалуй-ка, даже брошу колледж этот. Все равно наука мне сейчас фиолетовым отдает. Мечтаю просто прекрасной супругой в этой бренной жизни состояться. Таково мое – пусть и внезапное для вас – предназначение.
Петя, муж будущий, как выяснилось, билеты в цирке реализует. Носки в дырах носит и пахнет от него осликом. Далеко иногородний. Учится еще там где-то. Проживает в общежитии для студентов. Лидку знает ровно два месяца. А у нее – пробоина с айсберг.
– А жить-то вы на что станете? – это Вера в себя немного пришла и уточняет, – кто вас, молодую семью Кузявкиных, кормить обещает? Трусы вот тебе, Лида, элементарные кто отныне купить обязуется?
– Нам, – Лидка счастливо отвечает, – питание глубоко безразлично. У нас чувство. А билеты цирковые на трусы Петя завсегда обменяет. В случае острой необходимости. Все эвон как над клоунами похохотать обожают. Скажи-ка им, Петя.
Петя приобнял Лидку и потрепал по макушке. Это означало: по первому же требованию и обменяю. Не сумлевайся.
Вера тортом поперхнулась. Еле прокашлялась. И на Лидку уже как на буйно помешанную смотрит:
– А жить-то семьей где вы намерение имеете?
– Дык, – дочь объясняет, – у нас же тут и будем. Хата, чай, позволяет. Сестру Люсю к себе на софу заберете, а мы с Петей устроимся молодоженами в детской. Чуток так поживем, а потом на съемный угол свалим, если совсем уж не уживемся и начнутся закономерные бытовые конфликты поколений. На жалкий угол-то, небось, наскребете по сусекам для дочернего личного счастья? Не делайте проблемы, мама. Коли не наскребете – так и на вокзал с Петей пойдем скитаться. Главное – вместе.
Вера на будущего зятя смотрит и вопросов у нее все больше в голове зарождается.
– А ваши, – говорит, – Петр, простите, родители… Они-то какое мнение имеют на данный вопрос? Неужто жениться вас с простым сердцем отпускают?
Петя жевать бросил, рот тщательно рукавом отер, и говорит:
– А они не поставлены в известность как бы. Им об этом знать вовсе нет потребности. Они бедны в материальном отношении и приехать на торжество из своего Зауралья все равно не будут в силах. Так и ни к чему их оповещать. Это лишь зря будоражить.
Вера руки тут и вовсе опустила:
– Но, позвольте, – говорит, – вы же им, наверняка, сын родной и обожаемый…
– Да это мелочи, – зять будущий отвечает, – у них там таких родных сынов еще штук пять-шесть имеется. Кто-нибудь их, родичей этих, на торжество обязательно однажды выпишет – если, конечно, ехать праздновать недалече будет.
Муж Толик глаза вдруг закрыл и побелел нехорошо. Вера ему валидолу незаметно под язык сунула.
– Мы, – Петя тем временем рассказ продолжает, – с Лидией очень уж друг другом прониклись. Аж в жар меня бросает от малейшего взгляда на колено ее или там локоток. А потому просим вашего родительского благословения. И пусть-ка Лидка кидает мне этот колледж – от науки у баб завсегда характер портится. Греховодничество, опять же. И состоится пусть мне преотличной женой. А далее – заботливой матерью нашему прекрасному потомству. Вам, теть Вер, небось, давненько маленького-то потетешкать мечтается? Признайтесь-ка? Эх, вижу-вижу!
И Петя многообещающе загоготал. И Лидке подмигнул. И саму Веру по макушке слегка потрепал. Что означало: будемте стараться, мама. Будемте работать над вашими мечтаниями.
А Лидка вдруг в прихожую метнулась и сумку клетчатую тащит оттуда.
– Вот, – говорит, – все вещи Петра: валенки еще хорошие, нательное и немного литературы. Мы вот прикинули – чего это ему по общагам зря шастать, пусть уж тут осваивается. Все равно одной мы судьбой повязаны.
Муж Толик на этом моменте подпрыгнул, баул клетчатый из рук Лидки выдернул. И побежал с ним на площадку лестничную.
– Не позволю, – орет, – жизнь нам всем голодранцу этому похабить! Убирайтесь отсель, молодой человек, чтобы ноги вашей на нашем пороге более не было! Езжайте в свое Зауралье, а нам тут дочь с широкой ее дороги на козьи тропы зауральские сбивать не смейте!
Лидка глаза вытаращила и колени материнские обхватила: защитите, типа, от тяти, маменька. И слезы градом у нее сразу побежали.
Сестренка Люся тоненько в углу завыла.
А Петя сразу хохотать про потомство перестал, потупился обиженно. И дыру на носке своем рассматривать украдкой принялся.
А Вера и хочет Петю этого вытолкать, но и Лидку ей крайне жаль. Связь с ребенком на пике его взросления потерять проще репы пареной. А потом ведь всю жизнь локти кусать они с Толиком станут!
Жениха в итоге в общежитие все же отправили с валенками и литературой. Муж Толик майку на груди порвал дважды на себе – так распереживался от семейной ситуации.
Лидка с воем за Петей в ночь убежала – про пробоину много рыдала и обещала с собой страшных дел натворить, коль от отчего дома непонимание такое вопиющее происходит. Матери на прощание еще шепнула, чтобы батю обрабатывала, иначе им, родителям, стоит забыть и про колледж, и про саму Лидку на веки вечные.
А Вера Петю Кузявкина совсем не хочет у себя в квартире лицезреть. Неприятен он ей в качестве зятя до колик в печени. Но и от дитя своего родного, как от мухи, отмахнуться не может. Круг замкнутый нарисовался.
