Вера к законному браку всегда испытывала набор негативных чувств: гнев, воинственность и четкое сопротивление этому сомнительному социальному институту.
Когда-то у Веры был поклонник. Этот поклонник настолько любил юную Веру, что даже звал ее замуж.
Буквально умолял связать с ним судьбу. Обещал достойное финансирование и защиту от трудностей жизни. Натурально носил Веру на руках и страдал в ожиданиях возможного отказа.
Он заламывал брови домиком и жарко шептал о том, что не выдержит, если она, Вера, не станет его законной супругой. Не выдержит! Наделает глупостей – будет стреляться или чего хуже.
Вера, слушая эти горячие признания, обычно представляла себе сцены грядущего семейного ада, если все же она ответит поклоннику согласием.
Вот она, Вера, приходит после работы домой. Идет тяжко, еле тащит конечности. С авоськой идет.
Открывает входную дверь, а там – голодный рот. Рот поклонника открыт, как у птенца. Требует питания. Требует настойчиво, издает душераздирающие крики. И не абы какого питания требует, а калорийного, с мясом. И чтобы все было разнообразно и с душой приготовлено.
И вот Вера понуро следует на кухню и организовывает калорийное. И закидывает, закидывает питание в разверзнутую требовательную пасть.
В выходные – непременные постирушки нижнего белья поклонника и его же носков. Стирка занавесей и скатертей. Помывка полов. Глажка сорочек и брюк. Обязательная чистка вонючей рыбы – поклонник был заядлый рыбак.
На ночь – непременно ублажать. И отказать не сметь. На то процесс и долгом зовется.
Поддерживать морально еще. Подбадривать, как робкого ребенка. Крепить авторитет.
Взамен же тебе, бабе, выдадут немного денег на ведение домоводства.
И таким макаром все пятьдесят лет, до золотой свадьбы.
Эдак она, Вера, сама стреляться пойдет.
Слушала Вера поклонника, слушала. И поднималась в ней горячая волна сопротивления: закабалить, узурпатор, цель имеешь, оккупировать чужую личность, в рабыни зачислить!
Поклоннику решительно отказала. Правильно, в общем-то сделала, что отказ дала. Этот мужчина оказался заядлым вралем – глупостей после ее отказа не наделал, стреляться не стал, выдержал спокойно все.
Еще и женился почти сразу на какой-то невзрачной особе.
Брак, и Вера в этом была уверена, когда-то придумали ушлые мужики с целью закабаления отдельно взятой женщины. Очень это удобно – на бумаге закорюку криво нарисовал и готово: заимел в безраздельное пользование другого человека. Отныне этот человек, вот эта конкретная женщина, принадлежит тебе целиком и полностью. И делай с ней все, что в голову взбредет.
Сама Вера, дожив до счастливого пенсионного возраста, так и не захотела в законный брак. Ей хватало примеров печальной семейной жизни окружающих женщин.
Жили эти женщины в основном очень и очень похоже. Случались, конечно, исключения. Но редко.
Взглянет Вера на замужнюю женщину – и слезы на глаза наворачиваются.
Весь жизненный путь замужней страдалицы представлялся Вере чередой лишений, компромиссов и отказа от собственных интересов.
Не успеет юная жена белой фаты на антресоли убрать, а уже началось: молодой супруг демонстрирует неприятные качества характера. Жестокосердный он и эгоистичный часто оказывается, этот молодой муж.
Свекровь обнажает свою истинную личину – отталкивающей и придирчивой особы.
И понеслось семейное счастье.
С младых ногтей замужняя женщина вынуждена переть на своих розовых и нежных плечиках хозяйственные хлопоты. Быт новобрачных, как это часто бывает, довольно скромен. И требует многочисленных переездов с котомками, ремонта колченогих диванов, выкручиваний из сложных финансовых обстоятельств, частой вынужденной экономии.
Нормальная свекровь, конечно, в первую пятилетку вообще не дремлет, а изводит молодуху поучениями и лекциями о нежном желудке сына.
Молодуха, если оказывается безвольной и податливой особой, терпеливо сносит все это безобразие: слушает наставления, конспектирует советы, берет на заметку рекомендации, тащит унылый быт, моет щелястый пол, стирает исподнее на руках и готовит по кулинарной книге.
Старается изо всех своих сил соответствовать высокому статусу жены.
Молодой же муж только ноздрей аромат жаркого втянет, так сразу с порога и взвоет: а у маменьки все-все лучше получалось. И нос недовольно воротит.
И уже на этом этапе совсем никому не интересно, что молодуха на рояле когда-то чудесно играла или Кьеркегора понимает, а Гейне и вовсе всего наизусть может. Мятые пододеяльники или подгоревшая манная каша становятся отныне мерилом масштаба ее личности.
Дальше – только хуже.
Рождается в молодой семье долгожданное потомство.
Заботы о кровинках полностью на молодой мамаше. Корми, лечи, выгуливай, умывай, памперсы меняй ответственно. Пой младенцу нежным голосом. Сказки бормочи. Буквы детям показывай.
Патриарх кровинок любит, но по-иному. Немного отчужденно любит – козу наследнику сделает и на диван бегом. На работе, чай, не баклуши он попинывал, а семью обеспечивал. Имеет законное право отдохнуть. И с этим глупо спорить.
В этот сложный период семейного счастья главное – не забывать про супруга. Свою порцию заботы и любви кормилец получить обязан. И лицо не кукси. Иначе могут быть конфликтные ситуации и даже распад брачного союза.
На нытье невестки о нужде в помощи супруга, свекровь реагирует болезненно. Дрожащим голосом вспоминает, как она четверых ребят без стиральных машин и мультиварок выпестовала. Не жалела себя потому что! А сейчас молодухи дюже балованы, все ноют, все плачут, не дорожат семьей. И даже сплюнет свекровь досадливо и разочарованно.
Молодуха устыживается и прикрывает рот: развода нормальная женщина боится пуще тюрьмы или сумы.
Потом наследники, к счастью, подрастают, приобретают самостоятельность. Жить в семье становится проще, бодрее.
Женщина может выйти на работу и позволить себе уже наконец-то новый лифчик или стрижку.
Одна из подружек Веры весь декрет прошастала в демисезонных ботах – прямо вот зимой и летом, не снимая. Эти боты она самолично (и предусмотрительно) купила себе накануне отпуска по уходу за новорожденным. Супруг этой несчастной (и счастливый отец новорожденного) в тратах ее очень жестко ограничивал.
Вера, помнится, натурально рыдала по тем ботам.
И поклонника того, с бровками, вспомнила. И перекрестилась с облегчением.
Отпахав на работе, замужняя тетка обычной домой несется. По дороге ребенка из сада подхватывает, продукты в гастрономах подхватывает, еще лекарства в аптеках, иногда ботинки демисезонные из ремонта успевает подхватить.
И в семейный уют с улыбкой ныряет: ужин готовит с учетом пожеланий патриарха, чистоту и климат в доме создает.
Ребенок, как правило, патриарховы кушанья не хочет – вредно ему такое – жирно да перчено.
Ребенку женщина отдельно приготовила, патриарху приготовила, себе ничего не готовила – йогуртом перекусила: нечего зад отращивать, муж кобенится, худеть указывает.
Свекровь периодически, конечно, из своего гнездовища осиного выпрыгивает – невестку воспитывает: пол грязноват, ребенок по нему ползает, весь сифилис в рот тащит. И готовишь вон совсем без души – у мужа твоего серьезное подозрение на гастрит.
И смотрит свекровь выжидательно, оправданий ждет. Сознательная невестка, конечно, делает тревожные и виноватые глаза. И работает над собой, и котлеты парные осваивает.
Если невестка глупая женщина, то может произойти большой скандал с выкидыванием свекрови за дверь. Это чревато. Патриарх тогда хмурится и от ужина отказывается. Дома напряженность. Местами мордобитие. В воздухе ощутимо пахнет разводом или разлучницей.
Здесь главная задача – создать в доме правильную атмосферу. Погоду в доме поддерживать. И вот здесь уж все в руках женщины. Природное чутье и советы свекрови, как правило, помогают достойно сносить плохое настроение патриарха, скудный семейный бюджет, неудовлетворительно поведение наследников, общую усталость от жизни.
Тащит свою ношу мудрая женщина с покорным видом: любовь – не посиделки при Луне, а тяжкий груз и нечаянная радость.
Дело тем временем неумолимо катится к сорока.
И вот тут – только держись. Кризисы среднего возраста, синдромы пустых гнезд, гормональные перестройки. Расслабляться нельзя ни на миг. Расслабилась – и сидишь разведенной и одинокой кукушкой.
Супруг даже самой приятной женщины со временем скособенит налево свое мужественное лицо: жена с возрастом как-то подурнела, супом от нее пахнет и бочища нехорошо топорщатся.
А он-то еще молод, еще порох и пороховницы.
Начинает патриарх по сторонам глазами подлыми и масляными постреливать.
Природа у него такая, и бороться с ней, с природой этой, бесполезно. Только достойно все перипетии вынести женщине положено. Если умная и семьей дорожит, конечно.
Начинается закономерная бабья страда – удержать мужа в семейном уюте. Всю себя, без остатка, швыряет женщина на сохранение брака.
Отношения в семье, конечно, натянуты струной и даже воздух звенит.
Муж особенно много капризничает и указывает на хозяйственные недочеты супруги. Уходит спать на диван. Заводит себе полюбовницу – молодую и бездетную коллегу. Чуя вторую молодость, все хорошее несет к этой молодой и бездетной, а все плохое небрежно скидывает дома: раздражение, лень и нытье о серьезном подозрении на гастрит.
Дурные женщины идут соперницам космы лохматить, мудрые же жены дома заблудшего супруга привечают открытым сердцем и заботливыми руками. Одной рукой, таким образом, блудного привечает, второй рукой занемогшую свекровь уходом обеспечивает. Одновременно чутким материнским глазом за наследниками следит и направляет всех адресно: кого в армию, кого в институт, кого и замуж.
Усилия даром не проходят.
К пятидесяти годам замужняя женщина добирается наконец до подарков от судьбы: пары внучат и вернувшегося патриарха, разочаровавшегося в нелегальной любви с вертихвосткой.
Свекровь еще может, конечно, слегка трепыхаться и что-то советовать.
Но тут уж, извините, тут уж замужняя женщина сама свекровь и может немного отыграться, получить, так сказать, возрастных преференций.
А там уже и пенсия брезжит – почти отмучились.
А Вера – женщина свободная. В быту не убивается, горшков свекрови не выносит, мужа-изменника не выслеживает. На наследников сердца своего не рвет. Живет себе самостийно. И даже без сорока котов. Но с йогой, танцами и поклонником.
Искренне Вера не понимает женщин, которые замуж чешут. Плакать ей хочется, на этих замужних глядя.
