Сын женился на какой-то срамоте. От своего спасения отказывается!

Сын женился на какой-то срамоте. От своего спасения отказывается! post thumbnail image

У Евдокии Макаровны сын женился. Парень он был сугубо положительный – работал и серьезность характера имел. Другие ребята вон на мопедах катаются и девчонок портят. А ее Коля – иное дело совсем. С работы все домой бежал. Дрова колет и поросям питание задает. И на сына

У Евдокии Макаровны сын женился. Парень он был сугубо положительный – работал и серьезность характера имел. Другие ребята вон на мопедах катаются и девчонок портят. А ее Коля – иное дело совсем. С работы все домой бежал. Дрова колет и поросям питание задает. И на сына этого Евдокия всю жизнь нарадоваться не могла. Отрада, сущая родительская отрада.

И вот – женился. Ожидалось, конечно, что выбор иной будет сделан. Возьмет, допустим, Коля девушку из родного села Нижние Корюши. Из педагогов или бухгалтерии местного лесхоза. Себе под стать – серьезную. Про которую никто и слова дурного рта не откроет сказать. А нечего просто пакостного тут говорить – такая эта девушка честная. И с милым именем – Тоня или Вера. Работящая из себя. И здоровья отменного. Бедра чтобы объемные, а сама шустрая. Пироги бы пекла с морковью. В огороде траву драла с задором. И Евдокию называла матушкой. Такую невестку, согласитесь, каждый себе пожелает.

Зачем в 21 веке мужчине женщина? Мне не нужна. Разве что совсем немного

Но Коля выбор сделал внезапный. Нашел он себе невесту в городе, в районном центре. И как уж они там промеж себя снюхались – большая загадка.

Евдокия в первый раз увидела этот выбор сына и обомлела. А в голове ее одно стучит: “гнать в загривок”.

А сами посудите. У невесты той ногти имелись на руках звериные – длинные и загибаются хищно. Перламутрового отливу. Будто это дикобраз какой в гости пожаловал. А юбка такая нацеплена, что самый срам почти и не прикрывает. Да и самого сраму там – кот наплакал. “А плодоносить шибко-то и не станет, – Евдокия Макаровна заключила, – но коли и родит, так задохлика какого. Эх, сыноооок, вот уж горюшко…”.

Невестка не может родить. Оставаться без внуков?! Не согласная я

И смех у этой Глаши был дурноватым – будто полоумная она какая. Хоть и в техникуме обучается. Все смеется, Колю за загривок хватает. “Стыдоба, – Евдокия Макаровна украдкой в кулак сплюнула, – вопиющая срамотища. Пойти, мабуть, отворот какой у бабки Зайчихи на Колю попросить?”.

Чаю напились тогда Глаша с сыном и гулять по селу пошли – людей смешить. Будто бездельники. Глаша эта и чайного сервизу не предложила за собой помыть. Евдокия даже поплакала недолго за печью – так ей обидно за Колю стало.

Но гнать в загривок никак не вышло. Сын Коля невесту в город сплавил и домой заявился в тот вечер.

– Женюсь на Глаше, – орет с порога, – срочно женюсь. Это любовь всей моей судьбы. И лучшей женщины в мире нет. Завтра же заявление подаем. Жалею только, что ЗАГСы в ночные смены не работают – прямо сейчас бы и поскакал заявление подавать!

И поженились они, конечно. Дело это простое – каляку в паспорте шлепнуть. Расписались и живут себе. Арендуют небольшой чулан.

В том чулане – а Евдокия в гости наведалась и как следует все разглядела – ничего и нет по хозяйству. Только табуретов два штуки, топчан и трюмо. На трюмо Глашины духи стоят и тени различных оттенков. Кастрюли даже не имеется элементарной! И дуршлага. Зато под трюмо мышь сидит.

Невестка кормит сына покупной едой. И не прибирает дома сама. Зачем она такая вообще нужна?

– А что же, Коля, – Евдокия Макаровна, условия оглядев, разговор осторожно завела, – а неужто в чулане данном будете вечно проживать?

А Коля хохочет. Будто тоже полоумный. Как Глаша вот егошняя.

– Может, и будем, – отвечает, – а чего нам не поживать?!

– А о своем углу задуматься, к примеру, – мать его интересуется, – подкопить бы некие средства. Уже полгода этак в чулане сидите. А подкопить бы и взять квартирку небольшую хоть. Детки, небось, скоро пойдут. Как вы семейством тут пробиваться будете?

– Детки не пойдут, – Коля опять хохочет, – Глаша моя – студентка второго курса. И ей не до деток покамест. Она вон учебники читает и в заведение ходит каждый день. К вечеру явится – чаю с сухарем попьем. А опосля дрыхнем на топчане сурками. Наслаждаемся обществом друг дружки.

– Эть… С сухарем! Ты, сыну мой,- Евдокия растревожилась, – хоть ужинаешь ли горячим когда? Вон внешность у тебя какая затрапезная стала. Схуднул лицом и фигурой.

– А когда ужинаю, а когда и нет, – Коля все веселится, – я, маменька, сыт по самое горло безумной нашей любовью. Но вот супруга моя уважает порой в общепит сходить. И мы с ней с получки моей по столовым и кафе расхаживаем. Там и поужинаем иногда. Не жизнь, а малина.

– Дорого, небось, это, – Евдокия прикинула, – по столовым-то деньги просаживать! Чай, не печатает их станок. На заводе жилы тянешь.

– Когда и дорого, – Коля соглашается, – приходится, признаюсь, в какой раз и у товарищей с работы перехватить финансов. Глаша-то моя городская – красивую жизнь ей не запретишь. Принесу получку – она себе платье сразу наберет и ридикюль им в тон. Горжетку вот намедни еще прикупила – холодает погода-то. А остаток грошей мы в общепитах просиживаем. Так и живем – молодо, беззаботно. Смеемся очень много и счастливы.

– Это, Николай, – мать отвечает, – смешно дураку. Что нос-то на боку. Лучше бы вы откладывали под топчан излишки. И за некоторые годы солидная бы сумма туда набежала. И взяли бы себе комнату в собственность. Детки бы пошли. Нормальная семья. А так живете беспризорниками. Тьфу глядеть.

– А пусть и беспризорниками, – Коля уже сердится начал, – это наше дело личное.

И щеки худые надул. Обиделся.

Свекровь огорошила. Ты, говорит, у меня главная претендентка на то самое. А я не знаю, что ей ответить

И Евдокия Макаровна в следующий свой визит приехала с большой телегой. Привезла снеди всяческой. Овощей мешок и кур из собственного хозяйства, три штуки аж.

Зашла она в чулан и подарки на топчан сгрудила.

– Глаша, – объявила Евдокия торжественно, – отныне завязывай-ка с хождениям по столовым всяким. Я на собственном горбу приперла эту продукцию. Готовь-ка Коле свое, домашнее. И денег вам экономия будет. Откладывайте на хату будущую. Не век же вам по чуланам бедствовать! Живите дружно!

И отбыла собой очень довольная.

А через неделю к ней Коля уже на побывку явился. Лицо у сына радостное, хоть и совсем отощалое – сквозь кожу структуры черепа просматриваются.

– А что же, Коля, ты на живого человека совсем не смахиваешь, – мать его руками всплеснула, – неужто на курях домашних так выглядеть гоже?

– Куря домашние, – Коля поясняет весело, – нам не сгодились. Глаша моя их щипать не обучена. Она их, курят, испугалась до визгу. Пришлось реализовывать птицу на ближайшей автобусной остановке. И на вырученные средства в общепит пройтись. А овощной мешок у нас в чулане и вовсе кто-то спер. Может быть, и мыши. Поэтому отчаянно нуждаемся мы на сегодняшний день в деньгах. Если у вас, маменька, чуток припрятано на похороны, то и поделитесь. С получки верну все до копейки. Вы меня знаете.

Привезли в гости внучку. И забрали почти сразу. Объели нам ребенка, сказали

И вид у сына виноватый сделался. А Евдокию Макаровну тут и понесло, конечно.

– Бросай свою психическую, – кричит она, – затолкнет она тебя под монастырь! Курей щипать не умеет! Красиво жить обожает! Бросай сию же минуту!

И даже ногами затопала.

А Коля зачем-то обиделся. Дров порубил и уехал с первой же электричкой в свой райцентр.

Сыну девятнадцать: женюсь и жить будем с вами. “Как-нибудь утрамбуемся”

И вот уж с пару месяцев общения никакого они не поддерживают. Знает лишь Евдокия, что очень ее Коля веселый по городу прогуливается. И Глашу под руку держит. Та, вроде как, в положение интересное вошла.

А сердце Евдокии – оно материнское. И покоя никакого не имеет. К бабке Зайчихе идти Клавдия Макаровна собирается. В ноги ей падать, просить помощи уж хоть какой.

Дочери восемнадцать. Выходит замуж за голодранца. На вокзал, говорит, скитаться пойдем

этого Евдокия всю жизнь нарадоваться не могла. Отрада, сущая родительская отрада.

И вот – женился. Ожидалось, конечно, что выбор иной будет сделан. Возьмет, допустим, Коля девушку из родного села Нижние Корюши. Из педагогов или бухгалтерии местного лесхоза. Себе под стать – серьезную. Про которую никто и слова дурного рта не откроет сказать. А нечего просто пакостного тут говорить – такая эта девушка честная. И с милым именем – Тоня или Вера. Работящая из себя. И здоровья отменного. Бедра чтобы объемные, а сама шустрая. Пироги бы пекла с морковью. В огороде траву драла с задором. И Евдокию называла матушкой. Такую невестку, согласитесь, каждый себе пожелает.

Зачем в 21 веке мужчине женщина? Мне не нужна. Разве что совсем немного

Но Коля выбор сделал внезапный. Нашел он себе невесту в городе, в районном центре. И как уж они там промеж себя снюхались – большая загадка.

Евдокия в первый раз увидела этот выбор сына и обомлела. А в голове ее одно стучит: “гнать в загривок”.

А сами посудите. У невесты той ногти имелись на руках звериные – длинные и загибаются хищно. Перламутрового отливу. Будто это дикобраз какой в гости пожаловал. А юбка такая нацеплена, что самый срам почти и не прикрывает. Да и самого сраму там – кот наплакал. “А плодоносить шибко-то и не станет, – Евдокия Макаровна заключила, – но коли и родит, так задохлика какого. Эх, сыноооок, вот уж горюшко…”.

Невестка не может родить. Оставаться без внуков?! Не согласная я

И смех у этой Глаши был дурноватым – будто полоумная она какая. Хоть и в техникуме обучается. Все смеется, Колю за загривок хватает. “Стыдоба, – Евдокия Макаровна украдкой в кулак сплюнула, – вопиющая срамотища. Пойти, мабуть, отворот какой у бабки Зайчихи на Колю попросить?”.

Чаю напились тогда Глаша с сыном и гулять по селу пошли – людей смешить. Будто бездельники. Глаша эта и чайного сервизу не предложила за собой помыть. Евдокия даже поплакала недолго за печью – так ей обидно за Колю стало.

Но гнать в загривок никак не вышло. Сын Коля невесту в город сплавил и домой заявился в тот вечер.

– Женюсь на Глаше, – орет с порога, – срочно женюсь. Это любовь всей моей судьбы. И лучшей женщины в мире нет. Завтра же заявление подаем. Жалею только, что ЗАГСы в ночные смены не работают – прямо сейчас бы и поскакал заявление подавать!

И поженились они, конечно. Дело это простое – каляку в паспорте шлепнуть. Расписались и живут себе. Арендуют небольшой чулан.

В том чулане – а Евдокия в гости наведалась и как следует все разглядела – ничего и нет по хозяйству. Только табуретов два штуки, топчан и трюмо. На трюмо Глашины духи стоят и тени различных оттенков. Кастрюли даже не имеется элементарной! И дуршлага. Зато под трюмо мышь сидит.

Невестка кормит сына покупной едой. И не прибирает дома сама. Зачем она такая вообще нужна?

– А что же, Коля, – Евдокия Макаровна, условия оглядев, разговор осторожно завела, – а неужто в чулане данном будете вечно проживать?

А Коля хохочет. Будто тоже полоумный. Как Глаша вот егошняя.

– Может, и будем, – отвечает, – а чего нам не поживать?!

– А о своем углу задуматься, к примеру, – мать его интересуется, – подкопить бы некие средства. Уже полгода этак в чулане сидите. А подкопить бы и взять квартирку небольшую хоть. Детки, небось, скоро пойдут. Как вы семейством тут пробиваться будете?

– Детки не пойдут, – Коля опять хохочет, – Глаша моя – студентка второго курса. И ей не до деток покамест. Она вон учебники читает и в заведение ходит каждый день. К вечеру явится – чаю с сухарем попьем. А опосля дрыхнем на топчане сурками. Наслаждаемся обществом друг дружки.

– Эть… С сухарем! Ты, сыну мой,- Евдокия растревожилась, – хоть ужинаешь ли горячим когда? Вон внешность у тебя какая затрапезная стала. Схуднул лицом и фигурой.

– А когда ужинаю, а когда и нет, – Коля все веселится, – я, маменька, сыт по самое горло безумной нашей любовью. Но вот супруга моя уважает порой в общепит сходить. И мы с ней с получки моей по столовым и кафе расхаживаем. Там и поужинаем иногда. Не жизнь, а малина.

– Дорого, небось, это, – Евдокия прикинула, – по столовым-то деньги просаживать! Чай, не печатает их станок. На заводе жилы тянешь.

– Когда и дорого, – Коля соглашается, – приходится, признаюсь, в какой раз и у товарищей с работы перехватить финансов. Глаша-то моя городская – красивую жизнь ей не запретишь. Принесу получку – она себе платье сразу наберет и ридикюль им в тон. Горжетку вот намедни еще прикупила – холодает погода-то. А остаток грошей мы в общепитах просиживаем. Так и живем – молодо, беззаботно. Смеемся очень много и счастливы.

– Это, Николай, – мать отвечает, – смешно дураку. Что нос-то на боку. Лучше бы вы откладывали под топчан излишки. И за некоторые годы солидная бы сумма туда набежала. И взяли бы себе комнату в собственность. Детки бы пошли. Нормальная семья. А так живете беспризорниками. Тьфу глядеть.

– А пусть и беспризорниками, – Коля уже сердится начал, – это наше дело личное.

И щеки худые надул. Обиделся.

Свекровь огорошила. Ты, говорит, у меня главная претендентка на то самое. А я не знаю, что ей ответить

И Евдокия Макаровна в следующий свой визит приехала с большой телегой. Привезла снеди всяческой. Овощей мешок и кур из собственного хозяйства, три штуки аж.

Зашла она в чулан и подарки на топчан сгрудила.

– Глаша, – объявила Евдокия торжественно, – отныне завязывай-ка с хождениям по столовым всяким. Я на собственном горбу приперла эту продукцию. Готовь-ка Коле свое, домашнее. И денег вам экономия будет. Откладывайте на хату будущую. Не век же вам по чуланам бедствовать! Живите дружно!

И отбыла собой очень довольная.

А через неделю к ней Коля уже на побывку явился. Лицо у сына радостное, хоть и совсем отощалое – сквозь кожу структуры черепа просматриваются.

– А что же, Коля, ты на живого человека совсем не смахиваешь, – мать его руками всплеснула, – неужто на курях домашних так выглядеть гоже?

– Куря домашние, – Коля поясняет весело, – нам не сгодились. Глаша моя их щипать не обучена. Она их, курят, испугалась до визгу. Пришлось реализовывать птицу на ближайшей автобусной остановке. И на вырученные средства в общепит пройтись. А овощной мешок у нас в чулане и вовсе кто-то спер. Может быть, и мыши. Поэтому отчаянно нуждаемся мы на сегодняшний день в деньгах. Если у вас, маменька, чуток припрятано на похороны, то и поделитесь. С получки верну все до копейки. Вы меня знаете.

Привезли в гости внучку. И забрали почти сразу. Объели нам ребенка, сказали

И вид у сына виноватый сделался. А Евдокию Макаровну тут и понесло, конечно.

– Бросай свою психическую, – кричит она, – затолкнет она тебя под монастырь! Курей щипать не умеет! Красиво жить обожает! Бросай сию же минуту!

И даже ногами затопала.

А Коля зачем-то обиделся. Дров порубил и уехал с первой же электричкой в свой райцентр.

Сыну девятнадцать: женюсь и жить будем с вами. “Как-нибудь утрамбуемся”

И вот уж с пару месяцев общения никакого они не поддерживают. Знает лишь Евдокия, что очень ее Коля веселый по городу прогуливается. И Глашу под руку держит. Та, вроде как, в положение интересное вошла.

А сердце Евдокии – оно материнское. И покоя никакого не имеет. К бабке Зайчихе идти Клавдия Макаровна собирается. В ноги ей падать, просить помощи уж хоть какой.

Дочери восемнадцать. Выходит замуж за голодранца. На вокзал, говорит, скитаться пойдем

Ошибка

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Related Post

Родственник мужа развалил нашу семью одним щелчком пальцев. Нужен ли брак вообще?Родственник мужа развалил нашу семью одним щелчком пальцев. Нужен ли брак вообще?

Дядя Коля, младший брат отца, всегда был для Толика образцом настоящего мужчины: сильного, твердого, непреклонного и волевого. Видел Толик своего героя довольно редко – раз в год, когда дядя приезжал

Скрыл от любимой сущую мелочь. Забрала заявление из ЗАГСа и отвернулась. Как мне ее вернуть?Скрыл от любимой сущую мелочь. Забрала заявление из ЗАГСа и отвернулась. Как мне ее вернуть?

Василию сердце разбила любимая его женщина. И это был очень неожиданный и болезненный момент в их отношениях. Еще вчера ходили рука об руку с дорогой его Люсей и мечтали о

патриархат

Мои пацаны не будут готовить никогда! Пусть жены их кастрюлями гремятМои пацаны не будут готовить никогда! Пусть жены их кастрюлями гремят

У одних подружек детишки прекрасные воспитывались. У Мани – сын Вася, десять лет ему исполнилось на днях. А у второй подруги, Гули, сразу двое ребят – Аврелий и Наполеон, погодки,