У Люды был, что называется, слабый мужчина. Муж ее Коля показывал чудеса мужской несостоятельности во всех жизненных сферах. И буквально даже напрашивался на драматический акт развода.
Денег носил – мизерно. Я, говорил ей Коля, по сути своей педагог. Призвание мое такое с юности. Тянет учить вечному подрастающее поколение. Вот хоть убей. Учу их, оболтусов, табуреты делать и скалки. Полезное, между прочим, умение. Сама-то вон ты, Людмила, в скалках уж десять лет нужды не имеешь. Все-то у тебя есть.
Люда ему на это, конечно, в лоб прямо заявляла. Я, отвечала, обычная по сути женщина. И элементарно нуждаюсь в новом платье в крупный горох. И в новых сапогах свиной кожи. Заметь, не прошу бриллиантов или манто, как другие приличные женщины.
А Коля ей в ответ про педагогику. Из кожи, говорит, лезу. Зарабатываю трудовые гроши. У других-то еще хуже, оглянись-ка. А у тебя вон в шкафу и халат, и костюм фильдеперсовый на выход. Ногти свои в салонах точишь. Питание полноценное имеешь ежедневно. Но все скандалишь, все сквернословишь. Экономнее к бюджету подходить в таких условиях положено. У маменьки бы моей поучиться тебе, Людмила, да почивала она, к большому нашему сожалению.
Выглядел муж тоже посредственно – ходил с пузом. У меня, говорил супруг, конституция такая по генеалогическому древу. У нас все тучные были. И мамка, и бабка, и тетка. Вот батя мой доходяга был, конечно, но он злоупотреблением грешил. А я не балую. И потому солидно смотрюсь внешним своим обличьем.
Романтики еще, конечно, маловато было. Поначалу, конечно, мимозы носил, а потом обленился. Ха, говорил Коля. Мне уж под сорок, родная. И я тут не гуттаперчивый мальчик фокусы всякие выделывать – то вон спина болит, то что-то в ухе щелкает. И ты, Людмила, уж извини, но не Софи Лорен. И не гетера какая. Вон бублики на поясе и личико мятое. Белье сатиновое носишь, простейшее. У меня бабка такое таскала в свои пенсионные лета. Не требуй, пожалуйста, невозможного. Другие вон еще хуже живут – изменяют всяко. А я держусь.
Отворачивался после этих слов спиной и холодно читал газету. Люда плакала тогда в подушку навзрыд до рассвета. И впадала в длительные депрессии. Даже лечилась по нервному профилю у платного специалиста.
Отец вот для детишек еще. Несостоявшийся. Какие тут дети, говорил супруг. У нас то экология, то мировая инфекция, то политическая ситуация шалит. В таких условиях я не решусь на шаг. И финансов потомство требует много. То репетиторы, то фрукты не по сезону. Нет, обождем продолжение себе заводить. Земной шар и так вон плотно заселен – в метро порой не протолкнуться бывает.
И смотрел свое телевидение про политику равнодушно.
Фамилия у супруга еще дурацкая имелась – Блохин. Выдавала она всю мелкую Колину сущность.
И так во всем. Даже защитить Люду однажды не сумел. Был у них такой случай, по молодости еще. Шли они молодой парой по темным закоулкам. Вдруг выскочили два зловещих урки с кастетами. А Коля не кинулся с ними в рукопашную, а позорно бежал. Спрятался под куст сирени и там трясся. Насилу прохожие вытащили жениха из укрытия. Люда бы его тогда и бросила, но жалко стало. И замуж хотелось.
И вот не знает она – бросать неудачную свою половину или тащить этот воз и далее.
Мама ей советует горячку не пороть. Доню, говорит мама. Не пори горячки, доню. Коля твой, хоть и тюфяк с пузом, но мужчина, в целом, положительный. Не курит, не пьет. Работает. Глаза вон добрые. По женщинам посторонним не трется. Домашний такой. Ты вон уж десять лет на службу не ходишь. Знай дома сидишь и булки с маком трескаешь. Сериалы свои с тура до ночи просматриваешь. Скалкой машешь. Чай, плохо устроилась? Другой-то, глядишь, и выпивал бы, и получку бы на руки тебе не носил. Женщин бы тискал при первой возможности. Может, еще и гонял бы тебя табуретом. Всякое бывает. В тридцать пять лет достойного супруга найти не так просто. Вон, посмотри, как женщины вокруг плачут, убиваются, найти не могут спутника жизни.
А подруга Оля иного мнения. Бросай, говорит, Кольку Блохина. Не достоин он тебя. Мизинца твоего фактически не заслуживает. Тянет тебя на натуральное дно. Эксплуатирует бездушно твою женскую сущность. Ты, быть может, и расцвела бы дивной розою. Женщина ты нежная по натуре. Но удобрение не то. Оттого и булки жрешь излишне. Потому и цвет лица нерадостный. Глаза вон какие печальные, что у побитой животины. Депрессия у тебя вон какая ужасная бушует. Женщина без любви завсегда чахнет. Без сильного плеча тоже загибается на корню. Я тоже чахла без любви и плеча, а сейчас расцвела. Как своего бросила, так и цвету. Всюду толпы восторженных мужчин за мной ходят и шубы из натурального меха в руки суют. Отбиваться не успеваю. Бросай Блохина, не задумывайся. Он тобой элементарно пользуется – ужины ему готовь, носки полощи. А в ответ цинизм и отчуждение. Тьфу на такое супружество.
Но Люда все думала, все размышляла. Прикидывала ситуации.
Пока раздумывала – Блохин ее с химичкой спутался. Средних лет химичка, двое детей небольших. Спутался и ушел навсегда. Люда его видит иногда в толпе – морда довольная, сапоги свиной кожи новой супруге прет, детям – яблоки. Хоть та химичка и не Софи Лорен вовсе.
Ошибка
